Шрифт:
Закладка:
* * *
Еще сидя с поджатыми ногами на скатах, мы уже чувствовали, что вернулись в твердый, непоколебимый мир. Дикая тяжесть конечностей теперь ощущалась сполна, так что, съехав с кожаной спины ската, я неуклюже приземлилась на колени, оставляя в земле две ямки.
Пока я пыталась кое-как взгромоздиться обратно на новые ноги, ко мне подошел Эрефиэль.
– Помочь?
– Сама справлюсь, – грубо бросила я.
Он замешкался.
– Нора, давай поговорим.
Ну что, что ему сказать? Как бы я ни огрызалась, он не отстанет, хотя и подошел ко мне, как неравнодушный прохожий к побитой собаке.
Я пододвинулась к скату и с опорой на него медленно поднялась.
– Послушайте, огромное спасибо, что увезли меня от родителей… – «И брата», хотелось добавить. – Но я не горю желанием вспоминать произошедшее. Хочу просто жить дальше.
Эрефиэль от этого слегка растерялся. Каталаи тем временем подкатывали нашу карету.
– Нора, мне ведь нужно знать. Кто на тебя напал, каким образом?
– Не помню.
Порыв ветра прогнал по обширной голой равнине волну и погладил мои волосы, впервые в жизни касаясь меня так ласково. Лизнув голову, он тихо засвистел в щелях между краем протеза и плотью.
– Нора, напряги память. Мерзавцев нужно наказать! И дело не только в тебе. Раз на тебя напали, подозреваю, и за происшествием в Малотени кто-то стоял.
Я направилась к карете, не упуская шанса поупражняться.
– Это была случайность.
– Знаю, ты что-то скрываешь, – спокойно произнес нефилим.
Я медленными сосредоточенными движениями повернулась. Держался Эрефиэль невозмутимо, но лицо выдавало глубокое беспокойство: он как будто упрашивал меня открыться. Однако ауре утеса уже было не перемешать наших чувств, а поэтому разговор шел с трудом.
– Ты же так упорно винила демоноловов и халатность Иды, а теперь вдруг – случайность?
Мое изумление явно было налицо.
– После случившегося я навел справки.
Проклятье! Виктор с Говардом и Стаменсом все разболтали, чтоб их.
Я все же хладнокровно упиралась:
– Нет, случайность. Чья-то ошибка.
Он шагнул ближе.
– Чья-то? Ида, значит, уже не виновата? – укоризненно надавил Эрефиэль.
Слова застряли у меня в глотке, так что я молча заковыляла прочь, неуклюже подволакивая правую ногу. Почему так трудно сказать ее имя? Почему не свалить все на Иду? Размышлять можно долго, вот только ответ уже есть – и, как ни странно, он постыден.
Глядя на свое тело, новую оболочку, я видела ровно то, что жалела и осуждала, чего боялась на природном уровне, как смерти.
Я вновь шевелилась, ходила, могла двигаться вперед, хватала и удерживала предметы. Далеко не идеально. Хотелось надавить на что-нибудь и смять подушечки пальцев. Хотелось шевелить пальцами по отдельности и с удовольствием чесать зудящее место, и чтобы при этом не клацал металл. Хотелось, чтобы правый протез не врезался в кость при каждом изнурительном шаге или хотя бы иметь нормальное предплечье, а не это безобразное его подобие.
Однако теперь я в состоянии идти к своей цели и, что важнее, сражаться.
Раньше казалось, Ида, Джеремия и столь многие увечные – уже трупы, но просто еще не осознали. И вот я в их рядах, и сама понимаю, что еще на многое способна, а от своего отступлюсь, лишь если расстанусь с жизнью.
– Я ничего не помню, – солгала я и ускорила шаг.
* * *
Благодаря новому сердцу есть мне практически не требовалось. Светоч сам питал мое тело, разливая по нему жидкое пламя и снабжая энергией, как механическую куклу. Ночи проходили беспокойно: истерзанный разум рвался на части и удерживала его лишь тонкая ниточка сознания. Я то и дело вздрагивала; новая бренная оболочка еще к себе не привыкла и с трудом различала, когда конечности пристегнуты, а когда нет.
Жар из пылающего сердца наливал и правый бок с его спаянными в ком нервами. С жаром я вообще знакома опасно близко. Меня плавило и перековывало то в одном, то в другом огне: сначала был демонический, затем тот, что в горне Кузнеца, теперь жидкий, бегущий по венам вместо крови. Из-за этой инфернальной троицы я каждую ночь просыпалась в поту, ощущая пульсирующее тепло под кожей и как бок сводит судорогой.
За следующие несколько недель я обзавелась отдельным жильем, где теперь свободно упражнялась. О плате беспокоиться не пришлось: то, что Семя вербует смертных, уже стало достоянием люда, поэтому деньги на мои нужды выделялись щедро.
Усиленный солдат – такой ранг я получу, когда освою конечности, выдержу проверку на прочность и докажу право в нужный час встать плечом к плечу с Иеварусом.
Для разгрузки и удобства к протезам приделали кожаные ремни и утяжки, прижимающие их к телу, чтобы вес рук приходился не только на шейные мышцы. Шею и спину благодаря этому не так сковывало.
Учиться есть тоже было нелегкой задачей. Почти все ложки то расплескивали содержимое, то утыкались в щеку – и это из тех, которые не сломались под пальцами тотчас.
На что-то, впрочем, пока недоставало уверенности, и тут меня выручала Далила, заглядывавшая раз в неделю.
Тело приходилось то и дело разминать, расковывая сведенный пучок мышц и нервов.
Силуэт мой стал шире и выше, укрупнился в плечах. Все, конечно, из-за тяжести протезов, но свою лепту внесла и энергия жидкого сердца.
Грудь у меня практически исчезла – так наросли под ней мышцы, а на животе отныне проступали оформленные кубики пресса.
Порядком освоив новое тело, я решила изучить, на что хватит моих сил. В груди начало покалывать и жечь, перед глазами даже задрожало легкое марево, и от меня полетели искры.
При замахе рука встрепенулась и упрочнилась, накапливая силу. От взрывной мощи удара кожаная портупея вмиг лопнула, а бюст вершительницы Фелиции Оберн разлетелся на крошево вместе с мраморным пьедесталом под ним. Вот это мощь!
В конце концов, собравшись с духом, я взяла со стойки меч. Казалось бы, элементарное действие, но и тут меня перевесило вперед и я чуть не опрокинулась – однако, что приятно, левая нога сама инстинктивно подалась вперед.
Набравшись терпения и сосредоточившись, я обхватила рукоять меча короткими неказистыми пальцами, но стоило его потянуть, как за ним обрушилась на пол вся стойка.
Я печально вздохнула, глядя на кучу оружия под ногами. Ничего
