Но ведь это его мир. Михаил должен жить в нем. Но только не здесь. Ему больше нельзя здесь оставаться. — Он снова перевёл взгляд на черного волка. — Рената говорит, что ты должен уйти.

Михаил даже не шелохнулся; он дремал, лежа на солнцепеке, слыша сквозь сон, о чем говорит Виктор. Он взмахнул хвостом, отгоняя муху, — это движение было невольным.

— Ты мне не нужен, — раздраженно сказал Виктор. — Ты что, и в самом деле думаешь, что ты меня облагодетельствовал? Как бы не так! Я и сам могу охотиться и вот этими самыми голыми руками поймаю то, что зубами ты не ухватишь вовек! Ты считаешь, что это и есть преданность? Нет, это самая настоящая дурость! Стань человеком. Сынок, ты слышишь меня?

Зеленые глаза черного волка слегка приоткрылись, и веки тут же опустились вновь.

— Ты недоумок, — заключил Виктор. — Я потратил столько времени на обучение идиота. Эх, Рената, зачем ты только привела его к нам? У него впереди целая жизнь, и он хочет отвергнуть ее, отказаться от чуда. Я был не прав… как же я ошибался!

Он встал и, не переставая что-то бормотать себе под нос, принялся спускаться к пещере. Михаил последовал за ним, внимательно следя за каждым движением старика. Как обычно, Виктор бранился и гнал его от себя, но Михаил не отпускал его одного.

Шли дни. Лето было в самом разгаре. Почти каждый день Виктор забирался на вершину скалы и разговаривал с Ренатой, а Михаил дремал рядом, слушая его вполуха. В один из таких дней до них донесся гудок мчащегося где-то вдалеке поезда. Михаил поднял голову и прислушался. Машинист, наверное, пытался согнать с рельсов какого-то вышедшего на пути зверя. Сегодня ночью нужно будет наведаться туда, посмотреть, не сбил ли кого паровоз. Подумав об этом, он снова положил голову на лапы, подставляя спину под лучи жаркого летнего солнца.

— У меня для тебя, Михаил, есть еще один урок, — тихо сказал Виктор, когда паровозный гудок затих вдалеке. — Пожалуй, это будет твой самый важный урок. Живи свободным! Вот и все. Будь свободным, даже когда тело твое заковано в кандалы. Оставайся свободным вот здесь. — С этими словами он прикоснулся к его голове старческой, дрожащей рукой. — Разум нельзя заковать в цепи и огородить стеной. Может быть, это и будет для тебя самым трудным жизненным уроком, Михаил. У всякой свободы есть своя цена, но свобода разума бесценна. — Он замолчал, щурясь на солнце, и Михаил поднял голову, глядя на него. Ему показалось, что сегодня Виктор говорил с ним иначе, не так, как прежде. Это было похоже на завещание. И Михаилу вдруг сделалось не по себе, еще ничто так не пугало его с тех пор, как в их лес пришли солдаты. — Ты должен уйти отсюда, — говорил Виктор. — Ты человек, и твой мир там, среди людей. Рената согласна со мной. Ведь ты остаешься здесь лишь из жалости к обезумевшему старику, разговаривающему с призраками. — Виктор взглянул на черного волка желтыми глазами. — Я не хочу, чтобы ты оставался здесь, Михаил. Твой мир, твоя жизнь там, она ждет тебя. Ты понимаешь меня?

Михаил лежал неподвижно.

— Я хочу, чтобы ты ушел, — сказал Виктор. — Сегодня же. Я хочу, чтобы ты вошел в свой мир человеком. Чудом природы. — Он поднялся на ноги, и тогда Михаил встал с ним рядом. — Если ты не вернешься в тот мир… какой будет прок от того, чему я так долго учил тебя? — Его плечи, грудь, руки и живот начали быстро зарастать густой белой шерстью. Седая борода словно обвилась вокруг шеи, и лицо начало изменять свои черты. — Ведь я, наверное, был неплохим учителем, правда? — спросил он, и голос его грубел, превращаясь в гортанный рык. — Я люблю тебя, сынок, — сказал он. — Не подведи же меня.

Его позвоночник изогнулся. Виктор стоял на четырех лапах, щурясь на солнце, а его слабое тело продолжало зарастать белой шерстью. Михаил заметил, как напрягаются задние лапы белого волка, и вдруг он понял, что тот собирается сделать.

И тогда он бросился вперед.

Но белый волк опередил его.

Виктор оттолкнулся от земли. Он падал вниз, на камни, которыми было усеяно дно пропасти.

Михаил закричал. Это был пронзительный визг, а он ведь хотел закричать: «Отец!»

Виктор не издал ни звука. Михаил зажмурился и отвернулся, чтобы не видеть, как белый волк разбивается о камни.

В небе взошла полная луна. Михаил лег на краю пропасти и пристально смотрел вниз. Его знобило, хотя ночь была теплой. Он пытался петь, но у него ничего не получалось. В лесу было тихо, и Михаил был совсем один среди этого глухого безмолвия.

Голод — зверь, которому неведомы жалость и сострадание, — недовольно заворочался у него в животе. Рельсы, подумал он; мысли разбредались, думать было тяжело. Рельсы. Может быть, поезд сбил сегодня хоть что-нибудь. На рельсах можно найти мясо.

Он отправился через лес к оврагу, спускаясь по склону, поросшему густой травой и побегами дикого винограда. Выйдя на насыпь, Михаил пошел вдоль путей, рассеянно принюхиваясь, но так и не учуял запаха крови. Тогда он решил вернуться в пещеру, ведь теперь его дом там. Может быть, если повезет, он поймает зайца или мышь по дороге домой.

Он услышал далекий гром и прикоснулся лапой к рельсу, чувствуя, как гудит, вибрируя, железо. Через мгновение паровоз вырвется из западного туннеля и с грохотом понесется по дну оврага, а потом скроется в восточном туннеле. На площадке последнего вагона будет раскачиваться красный фонарь. Михаил посмотрел на то место, где погиб Никита. Вокруг толпились призраки, и он слышал, как они разговаривают с ним. И один из них шептал: «Не подведи же меня».

И тут он внезапно понял все. Он может победить поезд на этот раз. Если только действительно захочет. Он победит поезд, начнет эту гонку