Фактически речь шла о том, в какое семантическое поле, государственное или культурное, будет вписана фигура Крылова. Уваров, несомненно, склонялся к первому. Заключить памятник баснописцу в пределы университетско-академического пространства значило бы свести идеологизированный замысел к заурядному корпоративному оммажу. Впрочем, не все члены комитета разделяли такую точку зрения; Плетневу идея апроприировать Крылова университету казалась удачной. На следующий день после заседания он сообщал Гроту:

Полагаем представить поэта сидящим. Вышина статуи этой 4 арш. Место назначается комитетом на берегу Невы между Академиею наук и зданием университета. Художники позваны будут: Витали, Теребенев, Пименов, Ставассер и Клодт. Окончательно все предложено представить Высочайшей воле[1554].

Примечательно, что комитет счел «неудобным» проведение конкурса и решил просить императора выбрать одного из пяти лучших русских скульпторов[1555]. Это ускорило бы процесс создания памятника, что было на руку Уварову: в своем шатком положении он стремился использовать любую возможность обратить на себя благосклонное внимание императора.

Министр действовал решительно: во всеподданнейшем докладе, подготовленном им на основании резолюции комитета, содержался готовый план действий, с которым, как предполагалось, царь легко согласится. Уваров представил его 5 мая – одновременно с другим, важнейшим для него докладом, содержащим проект нового цензурного устава. Но последний был принят подчеркнуто холодно; доклад же о памятнике Крылову постигло полное фиаско. Рассуждения комитета о будущей локации Николай отверг, оставив право определить место для монумента за собой[1556]. А назначать скульптора, напротив, не захотел. Вместо этого он распорядился все-таки провести конкурс между названными в докладе мастерами, поручив его организацию Академии художеств[1557].

Для Уварова это означало потерю всякого влияния на судьбу столь важного для него проекта. С этого момента он перешел в руки императора и Академии художеств. Как президент Академии наук Уваров формально останется председателем Крыловского комитета даже после отставки с поста министра, но деятельность комитета надолго замрет, а следующие министры в своих отчетах уже не будут упоминать памятник Крылову[1558].

Последнее, что оставалось сделать Уварову, – это передать административную эстафету. 7 мая он направляет министру двора П. М. Волконскому, в чьем ведении находилась Академия художеств, отношение, где излагает всю историю памятника, начиная с создания Комитета, и с затаенной обидой напоминает, какие предложения были представлены государю в последнем докладе. Собранная к 1 апреля 1848 года сумма в 29 425 рублей 57 копеек (не считая процентов), писал Уваров, «обеспечивает возможность сделать бронзовую статую в 5 аршин либо сидячую фигуру 4 аршина с барельефами и пьедесталом»[1559]. Этим предстояло озаботиться Академии художеств.

Часть II. Воплощение

1

Первые проекты: Пименов, Теребенев. – Советы Брюллова. – Традиция книжной графики

26 мая 1848 года начальство Академии художеств взяло с Клодта, И. П. Витали и А. И. Теребенева расписку в том, что они ознакомлены с высочайшим повелением, а Н. С. Пименову и П. А. Ставассеру, находившимся в Италии, соответствующее извещение было направлено почтой. В качестве задания участники конкурса получили текст уваровского отношения на имя министра двора от 7 мая, где была названа сумма, из которой следовало исходить, и предельные размеры памятника. С комитетским объявлением 1845 года, содержавшим прямые указания для «художника, призванного увековечить изображение» баснописца, они, вероятно, знакомились сами. На раздумья отводилось менее полугода; проекты следовало представить (пока в графическом виде) к 1 октября. Однако выдержать взятый темп не удалось; к сроку в Академию поступил только один рисунок – от Пименова, спешно доставленный дипломатической почтой.

Этот первый эскиз памятника Крылову не сохранился, но 22 сентября (4 октября ст. ст.) скульптор отправил вдогонку письмо с описанием своего проекта, благодаря чему мы можем судить о его замысле:

За необходимое считаю пояснить мысль сего монумента, состоящую в сидящей статуе поэта в минуту его вдохновения, пьедестал статуи украшен барельефом, изображающим самого баснописца, окруженного аллегорическими фигурами: поэзии, басни, правды и нравоучения; баснь, быв соединена с правдою и нравоучением, является баснописцу в минуту его занятия и показывает ему сцены из некоторых лучших его басен, изображенных на самом барельефе, гений же поэзии стоит возле сочинителя и путеводительствует его воображением. С других же трех сторон пьедестала предположено изобразить сцены из всех лучших басен И. А. Крылова.

Для большего великолепия памятника на четырех углах основания пьедестала предполагаю поставить четыре аллегорические статуи, а именно: Правды, Нравоучения, Поэзии и Басни как главных основ великих сочинений нашего знаменитого баснописца[1560].

Эти дополнительные фигуры, повторяющие персонажей, уже показанных в барельефе, Пименов описал так же подробно. Фигуре Крылова, по-видимому, придавалось меньшее значение. Во всяком случае, к проекту скульптор приложил «особый рисунок статуи баснописца, в положении различном от сделанного на проекте», предоставив Академии выбрать, «которое из оных будет приличнее знаменитому поэту-баснописцу».

Запутанная, перенасыщенная деталями аллегорическая композиция, представленная академиком Пименовым, напоминает скорее ученическую работу Г. И. Винтергальтера. К тому же по размаху этот замысел никак не укладывался в рамки, заданные «крыловским» комитетом, а его стоимость, несомненно, далеко превзошла бы имеющуюся сумму. Напрашивается вывод: предложенная задача Пименова не заинтересовала. Отправляя в Петербург проект, заведомо не соответствующий условиям конкурса, он торопился выполнить требование начальства, от благоволения которого зависело его дальнейшее пребывание в Италии.

Остальные скульпторы долго ничего не присылали, оправдываясь кто перегруженностью важными государственными заказами, кто нездоровьем. Лишь в апреле следующего, 1849 года поступили работы Витали и Теребенева, причем от последнего – сразу два варианта. Рассмотрев все проекты, Совет Академии нашел их неудовлетворительными «как по мысли, так и по сочинению». Император же,

не одобрив оные, высочайше повелеть изволил поручить <…> сделать новые, которые и представить вместе с изготовляемыми профессором бароном Клодтом и академиком Ставассером[1561].

Только к ноябрю Академия наконец получила работы от всех пяти скульпторов. В общей сложности в рамках конкурса было создано девять проектов памятника: Клодт и Ставассер представили по одному, Витали и Пименов – по два, а Теребенев – целых три. В то время он находился на пике своей карьеры: летом 1849 года заканчивалась работа над колоссальными фигурами атлантов для подъезда Нового Эрмитажа[1562], которые очень нравились императору. Очевидно, Теребенев стремился развить этот успех. О том, как он действовал, вспоминал художник М. И. Железнов:

В конце 1848 года профессор барон Клодт, профессор Витали и академик Теребенев начали заниматься проектом памятника Крылову. Известный литератор Нестор Васильевич Кукольник, принимавший в Теребеневе