Шрифт:
Закладка:
Никогда еще, за исключением религиозного искусства, художники не завоевывали столь горячую публику и столь широкое покровительство. Теперь художник обратился к миру.
1. В АнтикамереВ этот период так много художников достигли известности, что простое упоминание о них захлестнуло бы наш поток. Мы более внимательно рассмотрим Буше, Шардена и Ла Тура, но есть и другие художники, которых было бы обидно обойти вниманием.
Был такой блестящий, но беспечный Жан Франсуа де Труа, слишком красивый, чтобы быть великим; его все любили, и он достаточно согласился, чтобы использовать свои собственные черты в качестве черт Христа в «Агонии в саду».9 Он считал, что соблазнять женщин приятнее, чем изображать их, и оставил после себя множество разбитых сердец и испорченных работ. Франсуа (не путать со скульптором Жаном Батистом) Лемуан украсил свод Салона д'Эркюль в Версале 142 огромными фигурами и передал своему ученику Буше искусство заменять «коричневый соус» Рембрандта розой Помпадур. Шарль Антуан Койпель, сын и внук живописцев, предвосхитил Шардена в жанре; мы встречали его в качестве художника регента; в 1747 году он стал премьер-пажом Людовика XV. Фредерик был рад получить его Даму перед зеркалом для дворца Сансуси, а в Лувре до сих пор висит его гобелен «Любовь и психика», богатое собрание плоти и драпировок.
Жан Марк Натье был модой в портретной живописи, поскольку знал, как с помощью позы, цвета и игры света исправить недостатки, которыми наделила его натурщиц рождение или жизнь; все, кроме одной, написанные им дамы были рады обнаружить себя на его полотнах такими же привлекательными, какими они всегда себя считали. Его мадам де Помпадур висит в Версале — прекрасные подкрашенные волосы и нежные глаза, едва ли выдающие ее волю к власти. Королевские особы конкурировали с Натье: он показал Марию Лещинскую как скромную буржуазию, отправившуюся на сельский праздник, и в полной мере отразил красоту дочери королевы Аделаиды. Когда Петр Великий приехал в Париж, Натье сделал портреты его и царицы; Петр предложил ему переехать в Россию, Натье отказался, Петр унес портреты, не потрудившись заплатить. — Жак Андре Авед, родившийся во Фландрии, привез в Париж фламандский реализм, изображая людей такими, какие они есть; старший Мирабо, должно быть, был встревожен, увидев себя таким, каким его видел Авед, Но это один из величайших портретов века.
Всем этим господам из прихожей — даже Буше и Шар-дену — Гримм и Дидро предпочли Карла Ванлоо. Он происходил из длинного рода живописцев Ванлоо, которых мы знаем девять. Он родился в Ницце в 1705 году и был взят своим братом-художником Жаном Батистом в Рим, где учился работать как резцом, так и кистью. В Париже он получил Римскую премию (1724); он провел еще одну сессию в Италии и вернулся во Францию. Он порадовал Академию и разозлил Буше тем, что следовал всем академическим правилам. Поскольку он никогда не жалел времени на обучение чтению и письму, хорошим манерам и вежливой речи, Помпадур с симпатичной дрожью отвергла его как «bête à faire peur» — «страшное чудовище»; Тем не менее она заказала ему картину «Испанская беседа». Некоторое время он принимал настроения времени и изображал женщин, одетых в идеальные одежды; но вскоре он отрезвился и занялся образцовой семейной жизнью, гордясь своей опытной женой и любя свою дочь Каролину. В 1753 году он вместе с Буше украсил великолепный Зал заседаний во дворце Фонтенбло. Его слава была настолько близкой, что когда он появился на своем месте в Комеди-Франсез после почти смертельной болезни, вся публика встала и зааплодировала, демонстрируя тесную связь искусства и литературы в ту напряженную культурную эпоху.
Жан Батист Удри запечатлел королевские охоты на гравюрах, картинах и гобеленах. Королева выбрала его своим учителем и с восхищением наблюдала за его работой. Некоторые из его гравюр стали прекрасными пособиями для ткачей гобеленов; вскоре Удри был назначен директором королевской фабрики в Бове. Найдя там лишь хаос и упадок, он твердой рукой реорганизовал работу, заразил своим энтузиазмом рабочих и разработал для них серию гобеленов, иллюстрирующих басни Лафонтена восхитительными животными. Там же он создал карикатуру на ослепительное собрание женщин и зверей, которое висит в Лувре под названием «Портьера Дианы». Ткачи из Лез Гобелена стали завидовать этим успехам в Бове; они уговорили короля перевести Удри на более старую фабрику, и там Удри изнурял себя долгой борьбой за то, чтобы ткачи приняли предписанные им цвета. Тем временем он способствовал, как в Бове, так и в Париже, развитию разнообразных талантов самого самобытного, блестящего и ругаемого художника Франции середины века.
2. Буше: 1703–70Послушайте, как Дидро размышляет над обнаженной натурой Буше:
Какие краски! Какое разнообразие! Какое богатство объектов и идей! У этого человека есть все, кроме правды…. Деградация вкуса, цвета, композиции, характера, выражения, шаг за шагом следует за деградацией морали…. Что должен рисовать этот человек, кроме того, что он представляет себе в своем воображении? А что он может вообразить, проводя свою жизнь в обществе городских женщин?…Этот человек берет кисть только для того, чтобы показать мне ягодицы и груди. Он не знает, что такое грация…. Деликатность, честность, невинность и простота стали для него чужими. Он ни на мгновение не видел природы; по крайней мере, не той природы, которая интересует мою душу, вашу, душу любого хорошо рожденного ребенка, душу любой женщины, у которой есть чувство. Он лишен вкуса…. И именно в этот момент его назначают первым художником короля [1765].
Предположительно, Буше никогда не видел этой критики, поскольку она была адресована иностранным клиентам Гримма. Давайте посмотрим на него без злого умысла.
Он был ребенком Парижа, его кодекса и уклада. Его отец был дизайнером, державшим художественный магазин недалеко от Лувра, и обучал Франсуа
