Шрифт:
Закладка:
Металлические изделия несли на себе отпечаток эпохи в тонком рисунке и отделке. Андироны принимали сказочные формы в замысловатых узорах, обычно с изображением фантастических животных. Позолоченная бронза использовалась для изготовления или украшения андиронов, факелов, канделябров или люстр, а также для крепления часов, барометров, фарфора или нефрита; восемнадцатый век стал расцветом современной бронзы. Часы могли быть чудовищами, а драгоценные камни — бронзой, эмалью, серебром или золотом, чеканкой в самом изысканном стиле. Торшеры в некоторых случаях были шедеврами скульптуры, как, например, тот, что Фальконе сделал для Версаля. Миниатюры и медальоны были одним из соблазнов того времени. Одна семья, Реттье, в течение столетия создала пять graveurs de médailles, которые настолько отличились своими работами, что были приняты в Королевскую академию изящных искусств наряду с величайшими живописцами и скульпторами. Именно в мелочах жизни восемнадцатый век проявил свое самое беспечное богатство и самое тщательное искусство. «Те, кто не жил до 1789 года, — говорил Талейран, — никогда не узнают, какой сладкой может быть жизнь». - если человек мог выбрать свой класс и избежать гильотины.
II. АРХИТЕКТУРА
Архитектура почти не обращала внимания на рококо. В строительстве стили меняются менее охотно, чем в декоре, поскольку требования стабильности менее изменчивы, чем приливы и отливы вкуса. Королевская академия архитектуры, организованная Кольбером в 1671 году, теперь возглавлялась наследниками традиций Людовика XIV. Робер де Котт продолжил дело Жюля Хардуэна-Мансара, завершившего Версальский дворец; Жермен Боффран был учеником Мансара; Жак Жюль Габриэль и его сын Жак Анж были побочными потомками Мансара; так поток талантов упрямо прокладывал себе русло. Эти люди сохранили барочные и даже полуклассические экстерьеры великого века с колоннами, капителями, архитравами и куполами, но многие из их построек позволили внутри порезвиться в стиле рококо.
Упадок веры не оставил стимулов для строительства новых церквей; однако фасады двух старых были обновлены. Робер де Котте облицевал Сен-Рош классическими колоннами и фронтоном (1736), а Жан Николя Сервандони снабдил Сен-Сюльпис (1733–45) массивным двухэтажным портиком с дорической и ионической колоннадами в мрачном палладианском стиле. Но именно светская архитектура выражала дух эпохи. Несколько дворцов, построенных в этот период, впоследствии стали национальными министерствами или иностранными посольствами: так, отель де Матиньон (1721) стал посольством Австрии, а затем домом премьер-министра; дворец Бурбонов (1722–50) был частично включен в Палату депутатов; отель де Субиз (перестроенный в 1742 году) стал Национальным архивом.
При маркизе де Мариньи в качестве комиссара по строительству процветало большое количество архитекторов, скульпторов, художников и декораторов; он находил для них жилье и заказы, а также следил за тем, чтобы они получали достойную оплату. Его любимым архитектором был Жак Анж Габриэль, который всей душой принял классическую традицию. После заключения мира в Экс-ла-Шапель (1748) Эдме Бушардон был привлечен для отливки конной статуи Людовика XV, а Габриэля попросили разработать проект свиты для этого памятника. Вокруг открытого пространства между Жар-ден-Тюильри и Елисейскими полями он расположил кольцо балюстрад и утопающих садов; на северной стороне он возвел нынешний отель «Крильон» и нынешнее Морское министерство, оба в чисто классической форме; а для украшения площади он установил четыре мифологические фигуры, которые парижане вскоре назвали именами королевских любовниц — Мейли, Винтимиль, Шатору и Помпадур. Площадь была названа площадью Луи Кинзе; сейчас мы называем ее площадью Согласия. Приятно осознавать, что двести лет назад здесь были пробки. Этот же Джеймс Анхель Габриэль в 1752 году построил идеально пропорциональную Школу милитари, чьи коринфские колонны по изяществу не уступают ни одной из римского Форума.
Не только Париж изменил свой облик в это царствование. В Шантильи герцог де Бурбон пригласил Жана Обера, чтобы тот построил для его лошадей и собак конюшни, настолько роскошные, что они контрастировали с крестьянскими домиками. В Лотарингии Станислас Лещинский сделал Нанси одним из самых красивых городов Франции. Там Боффран закончил собор, начатый его мастером Жюлем Хардуэном-Мансаром. Эммануэль Эре де Корни заложил (1750–57 гг.) «Новый город» в Нанси: здание мэрии в стиле рококо; площадь Станисласа, ведущая через сквер и триумфальную арку к площади Каррьер и Дворцу правительства; Жан Ламур оградил площадь Станисласа железными решетками (1751–55 гг.), которые являются лучшими в своем роде в современном искусстве. В Лионе появилась площадь Луи-ле-Гран; Нант, Руан, Реймс и Бордо открыли по Королевской площади; Тулуза возвела благородный Капитолий; Руан обеспечил прекрасные фонтаны; величественные мосты украсили Сенс, Нант и Блуа; а Монпелье раскинул свою набережную. В период с 1730 по 1760 год Жан Жак Габриэль превратил Бордо в современный город с открытыми площадями, широкими проспектами, воздушными парками, красивой набережной и общественными зданиями в величественном стиле Ренессанса.
Наконец французская архитектура перешагнула границы; французские архитекторы получали заказы на строительство в Швейцарии, Германии, Дании, России, Италии, Испании. К середине века, когда военная мощь и политический престиж Франции пошли на убыль, она достигла вершины своего влияния в манерах и искусстве.
III. СКУЛЬПТУРА
Скульптура в этот период вела ожесточенную борьбу за признание в качестве основного искусства. Долгое время ее функция была в основном декоративной; но если при Людовике XIV ей поручали украшать великие дворцы и обширные сады, то теперь, когда королевская страсть к строительству исчерпала себя и Францию, ей стали уделять меньше внимания. Богатые люди прятались в небольших строениях, а героической скульптуре не нашлось места в гостиных и будуарах. Скульпторы жаловались, что Королевская академия живописи и скульптуры отдает большинство своих премий живописцам; Пигаль предложил, чтобы был королевский скульптор, так же как и королевский живописец, и лично провел кампанию за орден Святого Мишеля, чтобы разрушить традицию, согласно которой только живописцы получали эту награду. Неохотно скульпторы
