Остин осмотрелся. Путь на запад был чист: до самого горизонта гряды холмов беспорядочно набегали один на другой, поднимались одинокими зеленеющими пригорками или опадали глубокими долинами в зарослях колючих трав; дубы и вязы одевали склоны яркой зеленью, опоясывая вершины живым махровым ковром. Вдали сверкали зеркала озер, и даже можно было различить извилистое русло Этлены бегущее мимо косогоров и зарослей.

Молодой лесной эльф развернулся к процессии, растянувшей по каменистому брегу, и крикнул:

— Через сорок миль Этлена поворачивает на юг! У излучины устроим привал! Но до тех пор никаких остановок! Вы измучены и устали, но прошу вас собрать волю в кулак и поверить мне! Оргол Дол в ста двадцати милях к Западу. Завтра вечером я приведу вас в крепость!

Эльфы вздохнули. Еще сорок миль. А потом еще без малого восемьдесят. Молчаливые, покрытые пылью и сажей, прекрасные создания, сотканные светом и добром, величественно поплыли вперед. Даже под тяжестью вражьего меча гордый Перворожденный народ не сгибался и не роптал.

Арианна, Эридан и Лекс, жавший вывихнутую руку к груди, шагали в самом конце подле супружеской четы Люки и Аинуллинэ. Она порхала птицей, торжественно вложив свою руку в руку мужа, и золото ее волос летело позади плащом сияющего света. Люка обменивался с ней короткими фразами, а сам косо поглядывал на Арианну. Девушка часто оглядывалась, подолгу всматриваясь в яркую пустоту речного побережья, но пенный сумрак оставался недвижен, и она чуть слышно вздыхала и отворачивалась. Юное девичье личико в серебре шелковых локонов полонила печаль — она кого-то ждала, а тот, все не возвращался.

Эридан и Лекс украдкой переглядывались. Мальчишки догадывались: она тревожилась о волке-альбиносе отосланном на поиски темного эльфа. И если Эридан доподлинно знал, чем была вызвана великая тревога сестры, Лекс и Люка терялись в смутных догадках.

— Лютый вернется, сестра, — не выдержал Эридан, когда Арианна бросила сотый взгляд через плечо. — И приведет Габриэла.

— Конечно, — поддержал Лекс. — Учитель не причинит ему вреда.

— Да, — эльфийка попыталась улыбнуться.

Он-то не причинит. После того, как узнал, что Лютый — легендарный Призрак, а его хрупкая хозяйка смертоносная Тьма, прозванная Белым Лебедем.

Арианна прижала руки к груди. Из головы не шли слова Габриэла в ночь бури.

«С вами, госпожа, биться — не намерен. У нас есть враг серьезней…»

Но, что если это был хитрый обман; пыль, пущенная в глаза? Доверия к исчадию ночи, пусть и прожившему с ними бок о бок много месяцев, вкушавшему хлеб с одного стола, да бившемуся не раз плечом к плечу с Остином и остальными, девушка все равно не питала. Она и сторонилась его неспроста; боялась — он почует, прознает ее второе имя, раскроет тайну и бросится мстить.

Он узнал. Не бросился. Отступился. Как долго ему удастся сохранить темную душу в покое? Как долго он сдержит обещание не мстить той, что разрушила его жизнь и стала причиной унизительного изгнания из родного края? Загадка.

— Лучше бы вы и дальше оставались в неведении, господин, — шепнули нежные губки Лебедя, а длинные шелковистые ресницы прикрыли яркую зелень глаз — страх пронзал ее сердце, раня отчаянием и смущая беспокойством.

Долго шли в шуме волн и зелени благоухающих вишен, засыпанных голубыми огоньками бабочек; слева сверкала речная гладь с отраженными облаками. Все стремительнее поднимались зеленые стены леса.

Арианна перевела взгляд на бледного, покрытого испариной Лекса и кивнула на левую руку:

— Тебе надо к лекарю.

— Ничего, боль терпима, — слабо улыбнулся он. — Я не обманываю.

— Глупости, Лекс, — мягко возразила Арианна. — Твое упорство удивляет. Лорд Илмар или лорд Эстрадир мигом вправят кость.

— Я же сказал, я цел. — Насупился упрямец. — Я не ребенок. Я мужчина. Сам о себе позабочусь. И кость вправлю тоже сам, когда решу.

… Весенние сумерки затягивали предгорья длинными, синими тенями. Клубы сотен костров, точно клочья туманов, вились над побережьем и плыли вдоль скал к яркому зареву заката. В последних огнях вечера пылали снежные пики Драконовых гор.

Многие, рассыпавшись у тепла, пребывали в тревожной думе о грядущем безрадостном дне. Измученные и раненые спали на каменистой земле, прикрытые шерстяными плащами. Дети жались к матерям. Мужчины из числа воинов — заступили в дозор. Остальные готовили ужин.

— Мы здесь, как на ладони. Враги обнаружат нас в два счета и раздавят, как червяков, — озираясь в темноту, сомкнувшуюся за спинами, бубнил Мардред.

— Женщины и дети устали. Раненым нужен отдых. Да и нам не помешает, — отвечал Остин, подбрасывая в костер веточки можжевельника. — До рассвета останемся здесь.

— Ждете, что он вернется и снова станет вашим щитом? — Пробубнил огр.

Остин поднял голову. Серый глаз лесного эльфа полыхнул металлом. Эллион и Хегельдер обернулись. Арианна застыла с ножом в руке и острое лезвие отбликовало багрянцем. Котелок с водой плевался раскаленными брызгами и чадил густым ароматным паром. Эридан и Лекс обменялись взглядами, а братья Левеандил и Рамендил нахмурились. Рамендил открыл рот, но брат толкнул младшего локтем.

— Не жду, — холодно сказал Остин. — Но если он вернется… буду рад. Габриэл хороший воин. О таком союзнике можно только мечтать.

— Мечтать? — Хрипло усмехнулся Мардред. — Может, он уже мертв? Или вернулся к своим, чтобы привести сюда войско исчадий и перебить нас большим числом.

— Учитель на такое не способен! — Возмутился Лекс.

— Наивность так умилительна, мальчик, — рассмеялся огр. — Но на войне не уместна.

Эллион сильнее оперся о изящный лук. На золотистом лице лучника плясали багровые отсветы, глаза превратились в бездонные черные провалы. Недавняя отлучка Габриэла из постоялого двора в Аяс-Ирите (о которой он так и не обмолвился) и подозрения огра всколыхнули в душе эбертрейльца давно забытые чувства, что лежали где-то на глубине темным осадком недоверия.

Огр продолжал:

— Не знаю, чем исчадие околдовал вас, а тем более вас, — он обратился к Хегельдеру и Эллиону, Левеандилу и Рамендилу, — на ваших глазах эти… — он не подобрал слов, — спалили ваш родной Эбертрейл! Скажу, что валларро Одэрэк Серый Аист был прав, называя темного чужаком. Вы слишком доверились ему. Понимаю, он — эльф, хоть и темный, ваш — сородич. Вы светлые — добряки. Веруете в свет, меряете иных по себе, не ждете удара. В этом ваша погибель…

— Мардред, заканчивай, — устало сказал Хегельдер. Советник мял правой рукой край походного плаща и золотое кольцо на среднем пальце сверкало каплей теплого солнца. — Верим, не верим, не в этом дело. Король Аннориен говорил, «не сложно найти сильного союзника, сложно его удержать». Габриэл — сильный союзник. Он нам еще пригодится.

— Я с лордом Хегельдером согласен, — нехотя поддержал соратника Эллион. — Я к темному любви не питаю, и все же считаю, нам не стоит его гнать. Пока — не стоит.