Свежий ветерок обдул усталое задумчивое лицо.

— Не брошу. Придет время, я вернусь. — Пообещал он.

* * *

На исходе ночи бури темный эльф пересек долину ручьев и ворвался в темень соснового бора, лепившегося по восточному склону Драконовых гор. Неуловимой тенью перетек по гребням нагорий, заросших пахучим вереском; пересек речные поймы, укутанные мерцающими туманами; промчался вдоль зеленеющих равнин, укрытых тенями отвесных скал и вырвался к узкому горному ручейку.

Тролли шли по пятам. Под ужасной поступью дрожали скалы и сходили сели, осыпались камнепады и надвое переламывались вековые дубы. Земля чавкала и стонала. В страхе разбегались лисы и барсуки; из гнезд с гомоном разлетались скворцы и пичуги.

— Нагоняют, — усмехнулся эльф.

Изредка он пропадал из виду, приводя тупоголовых тварей в бешенство, но никогда не исчезал окончательно, ибо отрываться от преследователей и не собирался. Как только два огромных, сверкающих металлической чешуей, силуэта соткались на опушке большой поляны, он повернул на северо-восток и сорвался на бег. Облако серебристых мотылей прыснуло в небо, смыкаясь за ним сияющим занавесом. Тролли слышали его эхо, видели его тень, но нагнать не могли, и покрывали равнины и зеленые островки леса бессильными воплями. Шерла это только забавляло.

Габриэл несколько часов петлял с камня на камень, перелетал с валуна на валун, пока не оказался на краю одинокого гребня, зависшего над многофутовым обрывом. Холодный порыв взметнул черные волосы и вскинул широкие длинные рукава-крылья.

На западе вздымалась белая махина Караграссэма. Предгорные подножья оплетали плотные туманы. В редких разрывах просматривались вересковые холмы и лесистые лощины. По северо-западным гребням Вал-Геара тянулись дымные шлейфы подсвеченные искрами зарниц. Воин повел плечом — то чадили проломленные башни и руины крепостной стены Горного приюта. Даже сюда, за полсотни миль от пепелища, ветер доносил отголоски горьких паров. Тайна Ательстанда раскрыта, а сам замок низвергнут и растоптан — ему уже не быть прибежищем отчаявшихся и потерявших надежду. Растерзав очередной островок эльфийской веры, Брегон еще на один шаг приблизился к мечте о безраздельном господстве над равниной Трион.

Габриэл нахмурился и отвернулся. В глубине души нарастало обжигающее чувство тревоги. К северу в отблесках вечных снегов белели неприступные гряды Аред Вендела. За ними бушевали штормовые волны ледяного океана, омывавшие неприступный оплот варваров-северян. С востока тянуло гнусной сыростью бурых низин; в них отражались плывущие вдаль облака — край гиблых болот неумолимо приближался.

Габриэл вышел к Пахучим Топям на третье утро.

Болотам, тянувшимся до горизонта серо-зелеными пузырящимися заливами, не было конца и края. Над маслянистыми гладями парил удушливый, почти осязаемый смог. Торфяники и солончаки возникли здесь задолго до величия Города Солнца. Гелиополь давно пал, а трясина, бурлившая и кипевшая к востоку от Драконовых гор, за лесами и долинами, все еще жила на этой земле по своим особым законам бытия.

Габриэл порхал по кочкам, выступавшим над маслянистой жижей, с ловкостью дикой птицы и увлекал бестолковых троллей в глушь, откуда уж не было обратного пути. Справа били фонтаны смрадного пара. Слева шумел сухой камыш. Густой газ полупрозрачными клубами переплывал от одной кочки к другой. Угрожающе клокотали лужицы, испуская струйки пузырьков. Стоило одному или двум лопнуть — над болотом повисал отвратительный запах мертвечины и разложений.

Охристая вода задрожала, потом еще и еще — тролли шли совсем близко. Темный эльф обернулся: в хрустальных, светло-голубых глазах отразились тени нагонявших его великанов. Первый, Бобин, горевший в черной ярости, проваливался по колено, а то и по пояс в мутную топь, но упорно выкарабкивался и продолжал путь. Второй, Добин гонимый жаждой расправы над убийцей «хозяина», размахивал руками, отгоняя стаи мошкары и слепней, и рычал как гигантская подземная печь. Жажда мщения затмила скудный разум рожденных Камнями, и они, не чуя смертельной опасности, шли навстречу неминуемой гибели.

Мышеловка захлопнулась.

Молодой шерл проворно зашвырнул малахитовое ожерелье на одинокую кочку, торчавшую точно костяной горб, и исчез в зарослях камыша, шумевшего вдоль скудной полоски твердой земли.

Заметив изумрудное свечение, Добин кинулся вперед, выбрасывая руки. Но сделав несколько шагов, с удивлением посмотрел под ноги — вместо твердого камня там клокотала мягкая муть. Она расступилась, как зыбучий песок и поглотила его по шею. Тролль принялся барахтаться, взбивать фонтаны, отчаянно реветь. Все его попытки освободиться казались бесплодны. Бобин, выкарабкавшись из оврага, бросился братцу на помощь, но тоже пал пленником иллюзорных трясин.

В зловонной тишине гуляли предсмертные вопли, в замершее небо летели рваные стебли и клочья кувшинок. Трехминутная борьба с мощью и коварством болот была ими проиграна. Зеленые челюсти, намертво сомкнувшиеся на телах великанов, стремительно утянули их в липкую пучину смерти. Единственным напоминанием, что где-то здесь только что, хлюпая, сопротивлялись тролли, стали несколько вздувшихся пузырей.

Габриэл изящно выпрямился, балансируя одной ногой на кочке, коронованной сухим осотом. С тварями покончено. Теперь можно подумать о дальней дороге. Воин развернулся и легкими перескоками добрался к краю болот.

Дул западный ветер, махровые облака обложили мир, косой дождь переменился мокрым снегом.

Идти в пограничную крепость Оргол Дол он и не собирался; у него был иной путь. На юг — в родной Эр-Морвэн. Все, что он узнал от Эгберта-Хилого, переполнило его праведным гневом и желанием вмешаться и пресечь сумасшествие сына Теобальда. Его разум терзало сомнение, а сердце снедали тревога и холод грядущей беды. Некий Звездочет овладел волей Брегона, замыслив пусть хоть и великие, все же черные и ужасающие деяния. Он задумал вести народ темных эльфов в средоточие зла и ужаса, отчаяния и злобных чар — на Запад. Даже глупцу было понятно — роковой шаг только приблизит закат Подземного королевства. А если Брегон этого еще не понял, он всего лишь слепец и предатель, лишенный прозорливости.

Габриэл прыгнул на размокшую почву. Если король не способен остановить крах великой Твердыни юга и спасти Детей Сумерек, это придется сделать простому воину — изгнаннику, чья жизнь отныне не дороже ломаного пейса.

Весть о кончине Теобальда ранила его сердце, новость о казни маршала Кэллиана была больнее удара под дых; страхи за сестру и племянников оправдались — гордость темных эльфов — величественную столицу растоптали, а народ обратили в марионеток воли Зла. Над всей равниной Трион нависли Тени Рока — Тени Запада.

Габриэл не мог оставаться в стороне. Пробил набат. И звал он изгнанника.

… Хэллай нагнал его на границе болот и Харисуммы на следующее утро. Выскочив из зарослей орешника, волк преградил путь и, повернув морду боком, обнажил белый острый клык, блеснувший кинжалом. В алом глазу сверкнул свирепый огонек.