неё, желая хоть так получить реванш, и чуть приподняла клинок, готовясь к защите, но он вместо этого смотал кнут, и, отсалютовав саблей, представился:

— Гетман Зубило.

— Кадомацу Явара, Принцесса Третья Края Последнего Рассвета, Метеа.

— Приятно было познакомиться, Ваше Высочество. Передайте привет отцу. До следующих встреч, — и глубоко вздохнув, одним ударом крыльев взвился в темнеющее небо.

Сверху спустились Афсане и Гюльдан, и двое копейщиков.

— Догнать?

— Нет, не надо. А где Азер⁈

…Старшую телохранительницу нашли под стеной. Она сломала обе ноги, руку и палец на крыле — это, не считая резаных ран. Но выжила. Повстанцы не мешали выносить раненых, как не мешали обустраивать сеть лагерей, позиций и коммуникаций под самой Стеной.

Первый штурм Коцита продолжался 8 часов (16 по амальскому счёту, где в часу всего 60 минут), и обошелся принцессе в 20 миллионов только убитыми, несколько сотен пропавших без вести, бессчетное количество раненых и две бессонные ночи… Девушка винила себя во всех неудачах, и хотела измениться, чтобы никогда не позорить Тардеша.

Призраки, по своему обычаю устроили разбор сражения, на котором особенно тяжко пришлось драгонарию. Приехал какой-то шишка с самого Амаля, и свалил всю вину на него. Мацуко сидела, не поднимая глаз, стыд сдавил ей шею тугим шарфом, ей хотелось выскочить, крикнуть: «Да я во всём виновата, я, я!» — но ей, что странно, никто не давал слова. Тардеш даже не упомянул, что она там командовала, да и правильно — не заслужила она такой чести…

…Основной причиной неудачи считалось то, что так и не удалось завершить предварительное окружение крепости. (Забегая вперёд — его не удалось завершить до самого падения Коцита). Мацукава, которому было это поручено, успешно взял весь южный фас, оперируя с Подкоцитовых Гор, прошел на запад, но на широте середины четвёртой стены встретил мощнейший вражеский заслон, а оказалось — под командованием одного из лидеров повстанцев, родственника Тыгрынкээва — Умкы, который не дал ему продвинуться дальше, чем буквально на три шага. Атака Стены на участке Мацукавы была слабой из-за большой протяженности фронта — захлебнулась ещё на внешней стене, но он был единственным, чьи части нашли способ проникнуть в башни управления воротами — но не разобрались в системе управления, и не смогли разблокировать вход.

Томинара же действовал успешнее. Они вместе со Стханом нарушили приказ, и проломили три аккуратных прохода в Стене, засыпали рвы, и предприняли наземную атаку. Правда, оказалось, что в Стене был неразрушимый каркас, на остатках которого повстанцы смогли организовать оборону, да так успешно, что позже выделили с этого участка сводную бригаду гетмана Зубило, для окружения центральной группировки.

Центральная же группа, под командованием Главнокомандующей Метеа, оказалось, действовала наиболее эффективно. Амальский инспектор сделал реконструкцию сражения и на все лады нахваливал принцессу, а та всё больше краснела от стыда: на реконструкции не была показана позорная для неё возня с прицепившимися из-за её собственной запальчивости убийцами, промедление с отходом выглядело чуть ли не подвигом, а то, как её обошли — прямо шахматной победой. И всё было неправда, если бы только этот ругающий Тардеша призрак видел бы сражение, а не отчёты, он бы знал, что виновата — она, а Тардеш — молодец! Ну а, в общем — она единственная действовала по плану, добралась до внутренней стены, и буквально чуть-чуть не хватило сил, чтобы захватить участок на глубину, достаточную для закрепления линии фронта. Как признало следствие, причиной неудачи было в первую очередь отсутствие достаточных разведданных, без которых и происходило то распыление сил, то запаздывание резервов. С чем и закатили выговор Тардешу. А несчастная кругом виноватая принцесса получила повод вторую ночь подряд выплакивать свои зелёные глазки в подушку и одеяла…

Все говорили, что она изменилась с тех пор — «Цитадель» стала мрачнее, ещё неприступнее, ещё холоднее.Она уже больше не шутила, не издевалась над генералами, не бросалась в драку по любому поводу, а терпеливо выжидала, оценивая все возможности и используя своё личное участие лишь как редкий, решающий инструмент. Честно, все признали, что она стала воевать лучше, бить врага сильнее, но… её такую стали бояться даже те генералы, которые прежде страдали от её непристойных шуточек, позаимствованных у Златы.

Повстанцы удивительно спокойно отнеслись к появлению под стенами цитадели Большого Лагеря, оборудованного и укреплённого немногословным и незаметным Сидзукой. Мятежники его почти даже не обстреливали — так, иногда «для порядка» бросались парой снарядов или мин, чтобы страх не забывали — и успокаивались. Инженеры объясняли тишину нехваткой энергии — само понятие «полярный круг» подразумевало, что здесь холодно, а за стенами Коцита сейчас собралось такое количество очень теплолюбивых существ, что один обогрев съедал большую часть энергии оборонительных систем. Ну и, разумеется, берегли снаряды на случай штурма — им ведь никто новые не привезёт.

Второй штурм устроили в день рождения императора. Вернее, Мацуко, рассчитывавшая кампанию на несколько дней, хотела приурочить само взятие к отцовскому празднику, но Тардеш, надеявшийся решить всё дело миром, убедил её дождаться кораблей с выкупом. Так случилось, что они пришли накануне праздника, и после дерзкого ответа повстанцев, каратели атаковали мгновенно — вот такой подарок от любящей дочки…

Битва продолжалась целые сутки, 12 часов, день и ночь, уставших заменяли свежие, специально перед этим привыкавшие к ночному режиму бодрствования. Они нажали в проёмах, сделанных Томинарой, но повстанцы их там ждали, и сдержали натиски, включив всё своё мужество и защитные механизмы крепости.

Метеа вся изругалась на этой битве, как последний бандюган (Сакагучи неделю с ней из-за этого не разговаривал!), виданное ли дело — из последний сил захватывает она один участок фронта — а за её спиной отступают, и отдают врагам соседний! В полночь следующего дня, последней покинув Проломы, она отрапортовала Тардешу: штурм сорвался. Надо было ставить туда какого-нибудь более терпеливого, чем она, полководца.

Результат же этого сражения был более чем удивительным — из дома пришло пространное письмо отца, без определённой темы, и, вопреки договору Империи с Амалем — подкрепления для любимой дочери, доведшие численность её армии до первоначальных десяти сотен миллионов…

Неприступность

Незадолго до третьего штурма Тардеш вызвал принцессу на свой корабль — причин не объяснял, и, не зная, чего и ждать, она поднялась на «Шайтан»…

На орбите было необычайно оживлённо — тут и там висели контейнеры, похожие на связки труб, из которых юркие тягачи вытаскивали огромные ракеты и заряжали их в небольшие неказистые