– Я у те-бя за-бе-ру-у-у-у-у!

– Новая игра, да? А правила какие? А кто водит?

…просто сейчас полезнее бы сосредоточиться на катании разноцветных стеклянных шаричков. И одним глазком посматривать на бледное горе с каштановыми волосами. Явно луковое и малость задумчивое.

Ну, правда, к луковому горюшку пристал старый Найви с мягкой подушкой и предложениями лечь и поспать. Так что можно собраться, по похвальным пожеланиям самого горюшка. Натащить в себя малость раккантской напыщенности (что-то часто вываливаюсь из роли почтенного раккантца, но это ясно — здесь это слишком легко). И двинуть на завтрак с такой сокрушённой физиономией, что шарахается даже овсянка.

– Эмри, дорогой, всё хорошо?

– Ай-яй, Эмри, всегда так хорошо кушаешь, что с тобой, мой хороший?

«Пчёлки» милой Полли роятся, жужжат. У них замечательные полоски на фартушках — голубые, розовые, и цветы вышиты разные, а пчёлки — у всех. Хлопотуньи вьются вокруг здешних цветков жизни. Малость сморщенных из-за возраста и перекошенных из-за овсянки.

– Я… я хорошо, просто… Н-нет, я потом, я доктору…

Фальшиво? А, какая разница. Напарничек смотрит пытливо — что там натрепал Найви? Впрочем, не горит пока. Пока у нас горит — обход. Пылают энтузиазмом глаза доброго-предоброго доктора, прямо вот как из сказок, которые я дочке читал. Там тоже был с бородкой и лечил зверушек: «Алапардов, мантикор, даже керберов!» Надо будет спросить начальство — может, знакомый или родственник какой. Ладно, неважно. Добрый доктор Тройоло наглаживает бородку и интересуется — как чувствует себя мой сынуля. Сынуля растягивает губы в бледной улыбке, смотрит поверх плеч и создаёт мимолётное ощущение, что не только я тут играю в придурка. Кажется, доброму доктору неуютно.

Потому вперёд выдвигается Полли, прекраснейшая Полли, такая маленькая, шустрая, сладкопахнущая, звенящая хрустальным голоском. Полли выдаёт парню три ложки сиропчиков, гладит по головке и воркует, что всё будет хорошо — так заботливо, что прямо-таки хочется прослезиться. И взгляды муженька ловит на лету, и предугадывает желания. Я бормочу, что у меня есть вопрос, и… не при даме, пожалуйста… тут бы лицом к лицу… А Полли с пониманием кивает муженьку, и берёт Яниста за руку, и уводит в его комнату, что-то мило щебеча.

– Да-да, Эмри?

Застенчиво ковырять ботинком ковёр худо-бедно получается. А доктор кажется малость растерянным и чем-то озабоченным, а цепочка часов из кармана покачивается и сияет, и хочется дёрнуть — так, из чистого озорства. Но я над собой делаю усилие и несу отчаянную скучную лабуду о том, что мне так-то лучше, но есть кое-что ещё, и мне так сложно признаться, о таком же не говорят в приличном обществе, и не при сыне же, и я думал, что в лечебнице и так всё пройдёт, и мне бы не хотелось говорить, но, с другой стороны, ведь доктор же…

Добрый доктор польщён. Наглаживает бородку, отчего та начинает сверкать ярче всякой платины. Наклоняется вперед: конечно же, ему можно доверять, и он так рад, что я сумел раскрыться, что мне лучше… собственно, с раккантцами иногда возникают проблемы из-за кодексов…

Что ж я, настолько плохо играю? Да ладно, в любительском театре где-нибудь на задворках тильвийского городка взял бы приз — бутылку виски. Как вам такое: покачаться на месте, оглянуться по сторонам и выдохнуть доброму доктору в лицо:

– У меня проблемы… по ЭТОЙ части.

А потом со значением закатить глаза и рассыпаться меленьким блеющим шепотком: конечно, я понимаю, такое происходит с возрастом, но мне же всего пятьдесят один, и некоторые излишества, то есть я хотел сказать, что я же себе не позволяю излишеств, ну вот только иногда, благотворительные застолья, и всё было хорошо до недавнего времени, но потом я вдруг заметил, что всё начинает становиться хуже и хуже, а когда я пытаюсь… ну, вы понимаете… возникают осечки, и я пытаюсь снова и снова, но долго и часто не получается, хотя само-то собой, я пытался прибегнуть к различным средствам и зельям, однако в Ракканте не принято говорить о подобном, даже в лекарских кругах, и ничего не налаживается, и я всё равно чувствую себя неполноценным, бессильным, а от долгих попыток ноет ладонь…

— … иногда, когда я взываю к Дару, а он не откликается.

Добрый доктор поморгал за очочками с малость ошалелым видом. Потом с видом уже более понимающим вперился в мою ладонь — нужной мясистости и с невинно выглядящей Печатью-снежинкой. Я же тем временем давился сокровенным и позорным: конечно, мне не нужно так часто прибегать к Дару, но всё равно случается, и мне кажется, что все замечают мою ужасную немочь, и как же так, у нас в Ракканте считают, что от тебя в таком случае отвернулась твоя покровительница из-за каких-то своих ужасных деяний, и можно ли что-то сделать…

– Несомненно, несомненно мы найдём способ вам помочь, Эрми. Прежде всего — поймите, вы не один. Многие наши пациенты испытывают затруднения с Даром. И самое главное — то, что вы смогли открыться. Шаг, достойный большого мужества, и вам непременно помогут… Но сперва нужно успокоиться, вот так, вдохните и закройте глаза…

Бархат и шёлк в голосе перевиваются, убаюкивают. Пальцы на ладони… нет, на запястье, слушают тук-тук-туки под кожей, которые всё реже, всё умиротворённее. Тихий голос вещает, что самое главное я смог — признал проблему, а теперь мы отыщем путь вместе… прямо вот сегодня начнём отыскивать, да? Ну, конечно.

– После обеда и целительного сна я запишу вас на индивидуальный сеанс. И мы попытаемся поискать решение. Хорошо? Итак, около пяти тридцати пополудни — не волнуйтесь, я скажу Полли, она напомнит…

Конечно, конечно, напомнит — образцовая Полли в фартушке, пахнущем свежестью. Является из комнаты Яниста, словно олицетворение уюта и чистоты. Принимает инструкции мужа с полнейшим вниманием, вносит назначения в хорошенький блокнотик, который появляется из кармана фартука. И дополнительно успокаивает: что бы ни случилось — её гениальный супруг мне поможет, непременно и обязательно. И всё складывается просто лучше некуда, потому что я же сегодня наконец-то попаду в заветную Комнату Сказок.

В полном соответствии с планом, третий пункт которого — продержаться девятницу и увидеть всё в этом милом заведении. Ну, помимо подкроватных монстров, которых всяко уж нет.

А из вещей манящих и загадочных в этой чудной местности у меня пока остались