Шрифт:
Закладка:
В золотом свете слишком хорошо ощущаешь присутствие чего-то чуждого. Недоброго, голодного, жадного. Дыхание частит, сердце лупит в виски, мне не нужно об этом, нет, мне нужно писать всё подряд, чтобы не…
Они там, звуки из стен. Тихие, тихие, словно что-то погружают и достают из вязкого болота.
Смолкли.
В мёртвой тишине скрип. Тихий. Будто бы половицы.
Что это там, под кроватью Лайла.
Там тьма… тьма оживает, свивается петлёй, раскручивается…
Что-то чернее темноты движется там, внизу. Какой-то сгусток.
Это щупальце. Чёрное щупальце, Единый помоги, оно поднимается снизу… снизу, из-под кровати… оно как грязь, жирное, набухшее. Алчно… ближе к Лайлу… коснулось его лодыжки, обвило…
И золотые отсветы. Нити, пульсируют, трогают, и они сияют всё ярче, будто радуются… а щупальце пульсирует, как насосавшаяся пиявка… Лайл улыбается во сне…
…не могу писать, нужно сделать что-то, разбудить его, но ноги будто отнялись, тяжело дышать… что это такое, что же это…
Не закричать не закричать не закри
Золото в комнате, его так много. Слепит. Нити мечутся. Ощупывают стены, кровать. Растут, они тянутся… они… ищут меня, всё ближе, уже здесь…
Касаются. Будто паутина. Лезут в волосы, в глаза.
Нужно стряхнуть. Нет. Вдруг тревога. Нужно не шевел
не могу двинуться пишу почти не вижу что и где только рукой
оно под моей кроватью тоже
прорастает
знает где я
будто клубы темноты тянутся по полу
холодное липкое… к ноге, стискивает…
голова кружится не могу освобо
оно за стенами под полом здесь всюду
оно повсюду
Глава 3
ЭМРИ КОРНЕЛИШ
Всегда считал, что прикидываться придурком не то чтобы очень сложно. Были в моей пока ещё недолгой, но насыщенной жизни те, кто утверждал, что мне и прикидываться-то не нужно.
В месте, где бегаешь в коротких штанишках и качаешься на качелях — быть придурком сами Девятеро велели.
Главное твердить себе: «В кои-то века привалило удачи, глядишь — подлечат наконец». Побольше смеяться и шутить, заигрывать с нянечками. И не забывать лучиться восторгом, когда прожёвываешь кексик с эйфорийным снотворным. Можно даже второй попросить.
Просыпаться по утрам с чувством исключительной лёгкости очень бодрит, рекомендую. Главное — старательно не замечать чёрных следов то на ноге, то на руке, то поперёк лба. Если поднапрячься — можно вообразить, что это следствие твоего глубочайшего свинства и неумения умываться после грязевых ванн.
А не то, это является. Чем это только и могло являться — после первой же ночи стало понятно.
Само-то собой, я спрашивал.
— Что может быть? — выпалил, пока Гриз Арделл обсуждала со мной легенду, и куда спрятать сквозник, и как подать сигнал в случае… словом, нашей обычной ситуации («Левая портьера открыта, правая прикрыта, связной Шеннета выяснит, какие у вас окна»).
Варгиня захлопнула папку. Подошла к клетке Сквора, задумчиво поскребла пальцами по прутьям.
— Что думаешь ты?
— Зелье дало бы след, мёртвых точно прогоняли серьезными индикаторами. Артефакт контроля… не факт, но тоже есть возможности отследить. Ну и у нашего гм-покровителя какие-то идейки да есть, если уж он воззвал к нам, нет? Ты говорила, ведут себя легкомысленно, когда возвращаются. Из магических тварей схожий эффект даёт только сирена, а? На обезболивании — пурра. Что-то такое было у тенн, только вот я сомневаюсь, что они там держат пару сотен тенн и постоянно заставляют петь.
Арделл кивнула, не оборачиваясь. Шепнула что-то Сирилу, но тот был озабочен новой клеткой, а ещё больше — самочкой, к которой клетка прилагалась. Потому оправлял перья да многозначительно кашлял.
Но хоть смерти нам не предвещал.
— По вымершим тварям я не спец, не скажу. Зато знаю, что у нас тут по Кайетте шатаются те, кто возродил веретенщиков. Если только этих ребят не отследили и не переловили — могли настряпать какую-нибудь новую дрянь. Что-нибудь вроде гигантской гипножабы, ну я не знаю.
Арделл, сражённая образом гигантской гипножабы, малость притихла возле клетки. Горевестник выдал несомненное «ёклмн».
— Огромная оранжевая гипножабища, э? Ясное дело, где-нибудь в подвале, где она жрёт крыс и зазевавшихся уборщиков. В подвал отводят пациентов якобы на сеансы… а потом они ничего не помнят, готовенько дело.
— Ты вообще как… нормально?
— Разотличненько. Просто еду в психушку на ближайшую девятницу.
Арделл нервно хрустнула костяшками пальцев. Вообще, она всё последнее время была в скверном настроении. То ли из-за сирен, то ли из-за древних пропавших варгов. Возможно, из-за кое-чего рыжего, нерешительного. Бросающего на наше начальство повинные взгляды.
— Ты забыл пустошников и их технологии. Может, Гегемония научилась менять сознание. Изобрела особое лекарство или необычный сон. Что-то, что промывает мозги. Это может быть даже Дар. Ведь не зря ходят слухи о мыслечётах, которые являются раз в поколение. Есть ещё мыслеходцы…
— … эти разве не все под крылышком у Кормчей с самого Посвящения?
— … и сноходцы. А во сне воздействовать на человека достаточно легко.
— То-то я гляжу, наш устранитель на Уну слюной так и капает!
Варгиня досадливо отмахнулась. То ли говоря, что нет, не капает, то ли напоминая, что Уна — сноходец слабый, да ещё ученик. То ли вообще призывая меня держать в узде моё извращенное чувство юмора.
— И есть ещё одно. Один вариант.
На лице начальства немедленно написалось, до чего ж этот вариант нехорош.
— Папка на столе, пролистай отчёты об исследовании тел. Низкий уровень магии у всех последних. Уверена, что и у остальных было то же самое. И в сводках о проблемах с магией и о нежелании пользоваться Даром. Есть одна бестия, способная поглощать магию. Да и вообще жизненные силы…
Примолкла, прислушавшись к моему развесистому диалогу. Сквор из клетки восхищённо присвистнул.
— Ты знаешь об этой твари?
— Да так… слышал кой-что. От бабушки.
Мог ведь и правду сказать. «О, это, знаешь ли, мой детский ночной кошмар». И добавить пространных описаний: так и так, Гриз, я тебе не рассказывал о бабуле Лайле? Да, в честь неё-то меня и назвали. Лютая была старушенция, большая затейница по части присказок, поговорок и похабных анекдотов про морячков. А сколько страшненьких сказок знала: как учнёт ночью рассказывать — под себя во сне ходят даже кошки.
«Уж и о чём бы вас нынче порадовать, — шамкала старушенция, а Эрли тормошил
