Шрифт:
Закладка:
Вошли: старостиха, милиция. «Скорбященскую» украли, еще какие-то. И Николая Чудотворца нет. А его ликом к стене прислонили, задняя доска темная, впотьмах- то и не заметили. Отец Павел говорит:
— Николай Чудотворец от нас уходить не захотел.
У воров была лестница из черемухи, а веревки — канаты с корабля. Ребята потом попались. Они иконы бросили в яму, а пошел дождь, размокли.
Таких в зонах не любят — святотатцев забивают.
«Он достоин сожаленья…»
«У о. Павла было несколько краж из церкви, — рассказывает председатель комитета историко-культурного наследия. — В частности, три раза крали икону «Неопалимая купина», а я выступала экспертом по всем этим трем делам. И всегда икона возвращалась.
Украдут «Неопалимую купину», отец Павел говорит:
— Успокойся, Танька, раз «Неопалимую» украли — всё, приведет за собой.
И в третий раз, когда «Неопалимую» выкрали, икона вернулась, а вот другие не удалось найти. Ведь кражи совершались, и наказывали тех, кто совершал их, но сами иконы уже невозможно было вернуть, они уходили за границу. Тут четкое разграничение функций: были те, кто давал сведения столичным коллекционерам о том, что есть такая икона и в каком храме, другие крали, третьи перепродавали — т. е. длинная цепочка, технология отработана. Очень быстро иконы могли из какой-нибудь сельской церквушки перекочевать в столицу, а оттуда и на Запад».
Отец Павел попросил знакомого милиционера провести сигнализацию в храм.
«Привез всё, что необходимо, — вспоминает тот, — приборы, датчики, звонок громкого боя, провода — всё это стоило чисто по себестоимости 300 рублей. Почему помню — отец Павел заплатил больше, хотя речь не шла о цене и сказал: «Очень хорошо сделал». Что меня удивило — когда я работал в других церквях, священники не лично, а старосту, например, поставят за твоей спиной, которая дышит тебе в затылок — такое вот «недремлющее око» — а у отца Павла было по-другому. Он дал мне ключи и, что меня поразило — материальные ценности в храме, касса, деньги — я работал один. В летнем храме нашел 40 бутылок водки. То ли староста, то ли он сам — спрятали и забыли. Прихожу и говорю:
— Батюшка, я там нашел водки, наверно, ящика два. Он:
— Не может быть.
— На самом деле, мне нужно было провод провести, отодвинул, а там…
— Неси, — говорит, — будем пробовать, не прокисло ли.
Дал мне бельевую корзину из ивового прута, и я с этой корзиной пришел в храм, сгрузил эту водку, вернулся назад. Попробовали, а водка — да, хорошая штука».
Сигнализация эта потом не всегда работала — крысы провод переедали. Перекусит хвостатая — и звон на всю деревню.
— Манька! — всполошится о. Павел. — Воры лезут, пошли!
Он действительно был смелым человеком, но никогда не геройствовал, напротив, старался быть осторожным, смотрел на все реально. Если видел на улице пьяную компанию, переходил на другую сторону. Учил осмотрительности своих духовных чад. «Ночью три раза звонили, — вспоминает духовная дочь. — А страшно! Думаю, позвонят четвертый раз, открою. Утром стала о. Павлу говорить, он; «Дура, умно ты сделала. Я бы не утерпел, выскочил. Тебя по башке, и мне по башке».
«Монах должен быть осторожен, да!» — повторял батюшка слова оптинского старца иеродиакона Палладия. Потому что ловушки от врага могут быть со всех сторон, чуть только возомнишь о себе нечто. На Валааме рассказали мне такой случай. Ранней весной начал подтаивать лед на Ладоге, а один монах решил перейти со своего острова, где он жил в скиту, на центральный остров Валаам.
— Лед хрупок, — предупредили его.
— А мне Бог поможет! — сказал монах.
Пошел и провалился под лед, утонул.
И отец Павел, бывая на Валааме, очень хотел попасть на уединенный Святой остров, но это ему никак не удавалось. Однажды и катер уже был готов, но Ладога начала штормить. И батюшка отказался от поездки.
Ведь отвага вовсе не в том, чтобы подвергать себя риску, а в том, чтобы жить по-евангельски, несмотря на все козни врага. А что значит «по-евангельски»? Об этом есть стихотворение в тетрадях о. Павла, оно так и называется:
По-евангельски
Старец Божий шел дорогой, ветхой ризой прикрывая драгоценный свиток книги, слов Божественных и дел. Видит — нищий на распутьи пал, от холода страдая, старец снял свою одежду и бездомного одел. По дороге в это время должника вели в темницу, и о долге Божий старец провожатых вопросил, сговорился живо с ними, и, Евангелья страницы, лобызая книгой ценной долг страдальца уплатил. Старец в келию вернулся, ученик спросил: — Учитель, кто с тебя сорвал одежду? Неужель безбожный тать? Старец кротко улыбнулся: — Нет, не тать, а мой Спаситель взял одежду, обещая мне прекрасней ризу дать. — А Евангелие? — Сыне, мне оно всегда твердило, чтобы продал я именье, нищей братии помог. А имения в пустыне у меня ведь только было что Евангелье. Я сделал то, чему в нем учит Бог.
