— Правда, у Марико боли наконец прошли и лед больше не кладем, но все же я очень боялась, как бы она опять не простудилась,— тараторила Мацуко.— Тебе не холодно, Мариттян?

— Нет,— односложно ответила Марико, улыбнувшись своей обычной улыбкой. Цвет лица у нее был еще не совсем здоровый.

— Ты слишком легко одета, Марико, ведь жоржет такой тонкий. Нужно что-нибудь накинуть на себя,— не успокаивалась тетка.

— Сейчас я принесу,— отозвался Эбата, поднимаясь.— Мне все равно нужно пойти за сигаретами.

Он был двоюродным братом Мацуко и, глядя на него, сразу можно было догадаться, что он ее родственник, такие же большие глаза, такой же крупный рот. Если бы не чересчур узкий и острый подбородок и оттопыренные уши, лицо его было бы довольно приятным. С живостью расторопного секретаря и некоторой фамильярностью родствен* ника он спросил, не принести ли из гардеробной болеро, и быстро зашагал по коридору.

Сёдзо вдруг почему-то почувствовал неприязнь к этому разбитному молодому человеку.

Весной Сёдзо не пошел к Марико на день рождения, и только вчера, когда приносил сюда документы из библиотеки, впервые увидел Эбата. Встретив его в вестибюле, он подумал, не тот ли это молодой человек, который, по словам Тацуэ, недавно вернулся из Гонконга. Оказалось, Эбата тоже слышал о нем.

— Вы Канно? — спросил он и, слегка рисуясь, представился:—Эбата. Будем знакомы.

Дородностью, чрезмерной для его возраста — ему не было еще и тридцати лет,— Эбата тоже походил на свою кузину. При первой встрече Сёдзо показался неприятным лишь его нарочито тихий, вкрадчивый голос, который никак не вязался с крупной фигурой. Впрочем, он сразу же и забыл о нем. А сейчас Сёдзо и сам не понимал, что вдруг вызвало у него недружелюбное чувство к этому человеку.

Эбата тут же вернулся. Он, видно, не осмелился подать Марико принесенное им красное болеро на европейский манер, но все же сделал это так, чтобы подчеркнуть свою галантность.

Затем с небрежным видом, словно не замечая ящика сигарет, стоявшего скорее как украшение на столике, покрытом кружевной скатеркой, поставил возле него круглую жестяную банку с сигаретами «Три замка».

— Прошу! — обратился он к Сёдзо.

Масуи вообще не курил. Есисуке курил только у себя

дома. Эбата взял сигарету и, достав роскошную зажигалку— судя по виду, марки «Данхилл»,— щелкнул ею. Но у Сёдзо еще торчала во рту недокуренная сигарета, и он отказался, хотя соблазн был большой. Это были его самые любимые заграничные сигареты, и он уже целую вечность их не курил. Но по той же непонятной причине, по какой он почувствовал вдруг неприязнь к этому человеку, он не взял и предложенные им сигареты. И, повернувшись к сидевшей между дядей и теткой Марико, спросил ее:

— Вам понравилась прогулка?

Какое-то странное чувство испытывал он сейчас и к ней, словно она была в чем-то виновата.

— Да,— ответила Марико.

— Эти лодки просто прелесть! — подхватила Мацуко.— Какие они нарядные! Ни я, ни Мариттян летом здесь еще не бывали, и для нас эта прогулка явилась настоящим откровением.

Традиционные катанья на лодках — излюбленное увеселение жителей Юки в летние вечера — устраиваются по всем правилам в августе. Большие крытые лодки — целые плавучие дома — украшают разноцветными бумажными фонариками. Приглашаются гости, берется с собой множество закусок и, пока лодки медленно скользят по воде, устраиваются настоящие пиры. Для полного удовольствия гостей, лодочники должны вести лодки плавно, чтобы они чувствовали себя как дома в гостиной. Обычно приглашаются и гейши. Но когда в катанье участвуют дамы, которым желают особенно угодить, для гейш снаряжается особая лодка. С этой лодки, плывущей на некотором расстоянии от главной, доносится мелодичный звон самисэнов. Расцвеченные огнями лодки скользят вверх и вниз по реке, и волшебная музыка звучит в вечерней тишине.

Мацуко сказала, что сегодня у них была и вторая лодка.

— Ито, конечно, для вас постарался, не мог же он ударить лицом в грязь,— без всякой задней мысли, искренне заметил Ёсисуке и, обращаясь к хозяину, спросил: —Рэдзо-сан, а помнишь тот вечер, когда ты катался на лодке и попал в беду?

— Да, неприятный был вечер,— горько усмехнулся Масуи.

Оба стали вспоминать этот случай.

Как-то в честь Масуи было устроено катанье. Внезапно налетела гроза, поднялся сильный ветер, лодку понесло к устью, а дальше в море. С трудом прибились к рыбачьей деревушке на противоположном берегу, а все, кто был в лодке, насквозь промокли.

Ветер, заставивший заботливую тетушку Марико прервать увеселительную прогулку, порывами налетал и сюда. Дымок против москитов, тянувшийся из простого глиняного горшка, начинал стлаться по циновкам, со стороны пристройки доносилось нервное позванивание колокольчика.

Падавшая от выступа крыши тень была длинной и черной, а стволы деревьев и каменные плиты дорожки казались белыми. Но вот они стали то погружаться в темноту, то снова вспыхивать при ярком свете. Это луна то пряталась за гонимыми ветром тучами, то выглядывала из-за них. По всему видно было, что вот-вот начнется дождь. Взглянув на племянника, Есисуке поднялся с кожаного дзабутона.

На другой день рано утром Масуи уехал. Секретаря он взял с собой. Задуманная Мацуко поездка в Кагосима не состоялась. И все-таки она не отступилась от своего замысла.

Матери у Эбата не было, но отец был жив. Мацуко. хотела во что бы то ни стало воспользоваться нынешней поездкой и побывать у него, чтобы показать ему Марико: он видел ее еще ребенком, а теперь она стала уже взрослой.

Своими планами относительно Марико и Эбата она поделилась лишь с его старшей сестрой, у которой он жил в Токио.

— Лучшей партии для Осаму, пожалуй, и не придумаешь,— сказала сестра Эбата.— Да и вы бы тогда могли быть вполне спокойны за свое будущее. Но что ни говори, а Марико мало похожа на японскую девушку. Не знаю, как посмотрит на это отец. Боюсь, что он заупрямится.

Она была на пять лет моложе Мацуко, но по виду эта женщина, скромная жена профессора, вполне могла сойти за ее старшую сестру.

Выслушав кузину, Мацуко сразу помрачнела, что случалось с ней крайне редко, и напустилась на нее. Значит, ей еще приходится их уговаривать? Почему старик будет возражать? Чем Марико не пара Осаму? Метиска? Ну и Ч7о же? Какое это имеет значение? Чушь!

Тем не менее, когда она вспомнила своего дядюшку, который в русско-японскую войну лишился правой ноги