Потому и абордажная сабля его давно приржавела к блестящим ножнам алой кожи. За ненадобностью.

Будучи дважды племянником (потому что сразу двух очень уважаемых людей в Дерзком), сам он был никчемным трусом, но – кровь не водица и потому малопочтенный Тофик называл себя «капитаном» и говорил вещи, за которые любому другому давно бы обрезали язык по самые яйца.

За глаза его называли «Блямба» и человек несведущий мог бы подумать, что тут видна связь с уже упомянутой субстанцией, которой в избытке усеивают улицы четвероногие друзья человека, но это было совсем не так.

Во времена своей молодости, когда еще юный Тофик отваживался вступать в драки, он однажды попытался проявить себя в лучшем виде. Попытавшись попасть ногой по противнику, он так геройски размахнулся, что его же собственный медальон прилетел ему в нос, насмешив всех окружающих и тем прекратив драку.

На память о том случае достопочтенному Тофику остался кривой нос и непреходящая слава уникального кулачного бойца.

И прозвище, намекающее на лепешку навоза.

Зимний шторм бушевал уже вторую неделю, шняга, которую «капитан Тофик» водил уже второй десяток лет, вместе с другими судами простаивала у причальной стенки, а почтенные капитаны и их команды – естественно – заседали в портовой таверне. Здесь они девятый день коротали время между кувшинами с вином. Как и все, «капитан Тофик» заливался дешевым пойлом (потому что, к остальным своим достоинствам, достопочтенный Тойфо рин-Мурфаза Мурфаза-йорлы был еще феноменально жаден), чередуя их с ароматным дымом кальянов.

Обычно Тофик-джан «фильтровал базар» и знал, что и где можно говорить. Но сегодня к кислому вину в его голове примешался слишком густой дым из кальяна.

Виноват в этом, естественно, был молодой кальянщик. Он, видимо, взял табаки с самых южных, знойных, склонов и достопочтенного Тофика посетило разгоряченное состояние «а ты меня уважаешь». Речи его становились все громче, а слова все хвастливее.

Хлебнув очередную чарку, он громко обратился к своему собутыльнику – Маге-Беспалому, который для него торговался на берегу с купцами, желающими отплыть в Степь.

- Не говори мне, Мага, что мне делать и что говорить! Да понимаешь ли ты, крыса сухопутная, что я единственный живой капитан в Дерзком, который смотрел в глаза Крысиному Волку?!

Прозвучавшее имя произвело поистине магическое действие на разгоряченных посетителей таверны.

Здесь, в порту, гуляли те, кто тесно был связан морем и жил тут же, на своих судах.

Остудить буйных моряков надежнее, чем именем Крысиного Волка, можно было лишь телесным явлением Матушки Смерти.

***

Уже два года на путях Западного Крыла Архипелагов промышлял таинственный капитан, охотящийся на пиратов. Впервые разбойные властелины морских путей узнали на собственной шкуре, что чувствует загнанная добыча.

Крысиный Волк возникал ниоткуда, исчезал в никуда – но ни одна пиратская галера, повстречавшая его, не вернулась в порт. Отпускал пленников и рабов, но безжалостно резал морских разбойников – от юнг, вышедших в первый рейд, до уважаемых капитанов, чьи флаги и имена заставляли много лет трепетать купеческие сердца.

От выживших южных купцов и стало известно, что дерзкий убийца называет себя Крысиным Волком.

Намек был понятен любому.

Крысиный Волк плевал на имена и славу, на каперские свидетельства и предложения выкупа. Любой честный флибустьер, повстречавшийся с Крысиным Волком, отправлялся кормить крабов.

Ходил Крысиный Волк на странной узкой галере с двумя рядами весел и двумя мачтами с косыми парусами, похожими на крыло бабочки. В южных морях еще не встречали таких кораблей.

Галера резала волны, как гибкий морской змей и казалось, она сама извивается, как живая. Когда гребцы складывали весла и расправлялись паруса, казалось, над водой летит яркий морской дракон с красными крыльями. Даже самым бывалым морякам не приходилось видеть, чтобы сделанный людскими руками корабль шел под парусом с такой скоростью.

Но объяснение могло быть и проще. На веслах на галере сидели не рабы, а свободные люди, из бывших пиратских гребцов, рвущие себе жилы ни по принуждению, а из ненависти.

Но