как одиноко выглядел брат на пустующем дворе. Подумалось, что это совершенно незнакомый ему человек. Ведь, что он знает о Павле? Ничего, кроме того, что тот терпеть Алексея не может. Сдержанным шагом Алексей подошёл к скамеечке брата и навис над ним, стараясь отдышаться. Заметил, как он отклонился от него. Неуверенно сел на самый край лавочки и облегчённо вытянул левую ногу. Положил трость на колени.

Павел глянул на него:

— Чт з истрии т тут всм понрскзвал?

Алексей спрятал глаза.

Павел вытянул его трость с колен и ткнул ею Алексея в бок:

— Эй.

Алексей с толчка чуть не потерял равновесие. Устроился на лавке удобнее. Говорить об этом не хотелось.

— Я… Я рассказал правду. Но потом она превратилась в это… Но ведь ты на самом деле спас меня. Это-то уж ты не можешь отрицать. Я бы разбился насмерть, если бы не ты.

Но лицо Павла не смягчилось.

— Чт я длжн бл этй Елзвт отвчть на ткие скзки?

Алексей виновато опустил голову. Помолчал, думая, как сказать, чтобы брат понял:

— Елизавета Михайловна, — Алексей снова смутился, — она добрая девушка. Только, пожалуй, излишне впечатлительная. И бредит подвигами.

Павел вздохнул и задумчиво поскрёб щетину:

— Побртьс б.

Алексей посмотрел на заросшего Павла. Самым сложным было сдерживать жалость, чтобы она не проступила, и он не обидел бы брата.

Робея, он спросил:

— Могу ли я тебе помочь, брат?

Павел посмотрел вопросительно.

— Тебе левой рукой, наверное, будет неудобно? У меня очень хорошо получается брить, — это было неправдой, но упустить возможность сблизиться с братом Алексей не мог.

Павел задумался, осторожно поскрёб щетину. Алексей заметил, как он аккуратно обходил шрамы. Ему вдруг стало страшно, что он мог серьёзно напортачить с бритьём. Так как свои юношеские усы ему приходилось сбривать редко. У Павла в глазах мелькнули бесята, он вдруг подумал, что неудачное бритьё могло стать новым поводом для дуэли. Но Алексей ничего не заметил.

— Ну попрбй. Хтя нт, — показал рукой на лубки на шее.

Алексей погрустнел, но про себя выдохнул. Так у него появлялась возможность попрактиковаться и только потом, после того как с Павла снимут эту конструкцию, снова предложить свою помощь.

Алексей собрался с силами и начал то, ради чего он попросил брата остаться:

— Я хотел поговорить о том, что произошло.

Павел ожидающе смотрел на него.

— Я больше не буду называть тебя Аполлинарием, брат, — Алексей нервно облизнулся сухим языком. — Но что бы не произошло, стреляться я с тобой тоже больше не буду. Я ведь понимаю. Хотя ты сам вызвал меня, выстрелил только в колено.

— А ты мн в срдце. Пчти ппал.

Самые страшные слова были произнесены. Обвинение озвучено. Алексей отщипывал последние уцелевшие листы с куста, рвал их на мелкие кусочки и бросал на землю. Почувствовал пристальный взгляд. Объясниться было необходимо.

— Прости за это. Это была случайность. Честно! Я испугался и выстрелил как на учениях.

— Мн в срдце.

Алексей вскочил и, забыв про трость, начал метаться перед спокойным братом. Земля подставлялась под ноги неласковыми камнями. Левая нога то и дело заваливалась.

— Брат! Я так испугался, что на самом деле убил тебя. Клянусь, что не направлю в твою сторону больше никакого оружия, — его взгляд упал на повязку, скрывающую остатки уха Павла, и он ещё сильнее помрачнел.

— Что бы ты хотел, чтобы я сделал? Как мне извиниться перед тобою?

Бледный дрожащий от нервов Алексей остановился перед Павлом и молился, чтобы тот хотя бы допустил, что он не лжёт. Павел потрогал то место под повязкой, где должно было находиться ухо. Вздохнул. Алексей перестал дышать. Сердце гулко стучало в висках.

Павел пожал плечами. У него не было идей, что бы он хотел от Алексея. Хотя иногда он задумывался, как бы это было, если бы Алексей любил его. Действительно его, а не образ старшего брата, который придумал себе. Он мог бы сказать ему отречься от отца, но сам знал, что ничего бы удовлетворительного это не принесло.

Алексей понял, что его никогда не простят. Потеряно и без всякой надежды спросил:

— Может быть тебе принести что-нибудь? Табак? Чай? Я могу достать хорошую трость. А может написать письмо? У меня разборчивый почерк.

Павел поднял руку, показывая, чтобы Алексей утих, перестал мельтешить и сел. Алексей с опустившимся сердцем послушно сел.

— Досттчно, чт мня н увлили со слжбы.

Говорил Павел плохо, но тон всё равно вышел тоскливый:

— Зчм ты ко мн тк приствл вс это врмя?

Алексей поторопился уверить, что проблем у брата со службой не возникнет:

— Слухи про дуэль, — слово неприятно легло на язык, — останутся только слухами.

Павла избегание ответа на второй вопрос не устроило. Алексей слишком долго доставал его ещё до первой дуэли. Лез, лип и невыгодно оттенял его происхождение.

— Зчм я бл тебе нужен, чт ты пстнно ко мне приствл?

Алексея словно ударили поддых.

— Приставал? Но ведь… Я хотел… Мы же братья… — он склонил голову и страшился посмотреть на Павла.

Павел собрал всё своё красноречие, чтобы прояснить вопрос раз и навсегда, как он надеялся:

— Я вблдк от твй фмлии. А ты нслдный и лбмый сын свго отца. Т ж пнмал, как это вглдит?

Да, теперь, после подслушанного казарменного разговора Алексей понимал. И после того, что ему о брате высказал Емеленко. Позвал почти испуганно увязшего в тоске Павла:

— Брат…

«Брат». А всё потому, что он красавчик-офицер. Дворянин. Если бы Павел, который в лучшем случае мог мечтать о сержантских нашивках под старость лет, так к нему обратился первым, ничего бы хорошего не случилось. Напридумывал Алексей что-то своё.

— Ты не… Брат! Ты мой уважаемый старший брат и никто не посмеет сказать обратное! Лучший стрелок в полку! Стойкий к боли и презрительный к смерти. Как ты можешь так говорить о себе? А я был бесполезным тогда, — Алексей до боли поджал губы. — Из-за меня мы упали в ущелье, из-за меня ты сломал руку и челюсть, — он снова подскочил, не в состоянии смирно сидеть: — Я причинил тебе столько боли.

Алексею невыносимо было слышать, насколько их с братом образы в глазах других не соответствуют настоящему положению дел. Ведь благороден, талантлив и хладнокровен вовсе не он. А потом Алексею стало ужасно неловко оттого,