Виллель, в свою очередь, был вызван в Париж. Там его «патрон» поинтересовался, что он думает о парашютистах.

— В них много хорошего и много плохого, — ответил он. — Они опасны, потому что идут на всё, и ничто их не остановит. Они усвоили марксистскую концепцию привлечения масс и, подобно коммунистам, находятся за гранью общепринятых представлений о добре и зле.

Затем его попросили высказать мнение о 10-м Колониальном парашютном полке, его командире и офицерах. Он ответил:

— Это тот самый полк, который лучше всех справится с нынешней формой боевых действий. Почти можно сказать, что для этой цели он и был создан.

Патрон достал папку, посвящённую резне в мештах Рахлема.

— Мы собираем материал о пытках и мерах подавления.

— А как насчёт ФНО?

— Они нам не интересны. Что следует сделать с этой папкой?

— Ждать.

— Как думаете, сможете остаться в городе Алжир, не подвергая себя слишком большому риску?

— Да. Парашютисты будут присматривать за мной, потому что у них есть потребность убедить меня, перетянуть на свою сторону. Они как коммунисты, ещё не считают меня «неисправимым».

— Какие у них шансы на успех?

— Почти никаких. Парашютисты ничего не знают ни о восстании, ни о его организации, ни о менталитете жителей города. Полиция и гражданская администрация сделают всё, что сумеют, чтобы вставлять им палки в колёса — из зависти, потому что не могут позволить другим преуспеть там, где сами они потерпели неудачу. Остальная армия завидует воздушно-десантным подразделениям, и все они делятся на враждующие лагеря, смотря по тому, носят ли они красные, зелёные или синие береты или кепи.

— Сможете встретиться с кем-нибудь из «политических руководителей» восстания?

— Нет. Вы иногда забываете, что я родом из города Алжир, и что бомба в любой день может взорвать мою мать, брата и сестёр.

— Когда вмешиваешься в политику, лучше быть выше такого рода непредвиденных обстоятельств.

— Это легко, если вся твоя семья живёт на проспекте Фош[221].

— Разве вы не рассорились со своими?

— В такое время как сейчас, нельзя всё продолжать в том же духе.

— Господин Мишель Эсклавье хочет увидеться с вами.

— Он может катиться куда подальше!

— Он близкий друг дома и впервые попал к нам в когти. Он не хочет, чтобы из-за шурина его имя было скомпрометировано в этой истории о рахлемских мештах.

— Это не его имя!

— Точно так же, как Виллель — не ваше. Ему не терпится отмазать капитана Эсклавье. Вы выглядите довольно нервным и агрессивным… Или это всё воздух города Алжир? Когда возвращаетесь?

— Завтра.

— Ступайте отдохните, а потом приходите поужинать с нами сегодня вечером. Вечеринка обещает быть довольно интересной…

— Я уже знаю, кто там будет: академик, три посла, пара-тройка бывших, настоящих и будущих министров, финансисты и маркиза, американский коммунист, чиновник из стран народной демократии, который только что выбрал свободу, доминиканец, несколько отказников по соображениям совести, профсоюзный деятель и кинозвезда… Интересная вечеринка! Я лучше составлю компанию этому идиоту Пасфёро.

— Каково мнение Пасфёро о ситуации?

— У него нет мнения. Он всего лишь журналист, который реагирует на каждое событие и передаёт свою реакцию пятистам тысячам читателей. Идиотская, преданная своему делу рабочая кляча.

— Думаете нас покинуть?

— Нет, потому что вы на стороне победителей.

— Вы иногда забываете, что это я вас создал.

— Я хорошо вам служил.

— Если бы в городе Алжир начались бои, вы бы вышли на улицы?

— Я бы бросился наутёк, надеясь, что всё превратится в дым, а от города ничего не останется… потому что, господин мой, я люблю город Алжир. Вы однажды сказали мне, что у человека, который привязан к чему-то, неважно к чему, к городу, женщине, стране или идее, никогда не может быть великой судьбы.

— Я люблю свою страну, свою жену и детей.

— Страну, которая является всего лишь вашим отражением, жену, потому что она ничто иное, как ваша тень, а детей, потому что вы не можете себе представить, чтобы они когда-нибудь будут отличаться от вас.

— Вы мне тоже нравитесь, Виллель.

— Противоречивая эмоция, но вполне объяснимая. В этой газете вам нужен человек, который будет противостоять вам, но только до известного предела, просто как стимулятор, чашка кофе.

— Я сделаю вас начальником канцелярии.

— Очень на это надеюсь.

— Приходите поужинать сегодня вечером.

— Как зовут эту вашу актрису?

— Эвелин Форен. Она свободна и одинока.

— Закатывается?

— Напротив — восходящая звезда.

— Хорошо, тогда я приду.

Патрон подписал расходный чек для Виллеля. Сумма была в два раза больше обычного.

Виллель ухмыльнулся:

— Четыреста тысяч франков для Иуды.

* * *

20 января начальник штаба дивизии вызвал офицеров разведки всех полков в город Алжир.

Буафёрас и Марендель приняли участие в этом странном совещании, на котором дюжина офицеров получила приказ как можно быстрее очистить город Алжир, сорвать стачку, раскрыть террористические сети, взять всю организацию города в свои руки и сделать это таким образом, «чтобы избежать слишком большого количества жертв».

— Как работает город с населением в семьсот тысяч человек? — наивно поинтересовался Марендель.

— Понятия не имею, — ответил полковник, пожимая плечами. — В Академии Генштаба нас такому не учили.

— Есть ли у нас какая-нибудь информация о восстании, о том, как оно организовано, об именах их руководителей? — поинтересовался капитан в красном берете.

— Очень мало. В городе Алжир создана автономная зона с гражданским и военным руководителями, чьих имён мы не знаем, трибуналами, бомбовой сетью, комитетами и даже, по слухам, больницами. Вам выдадут небольшую брошюру о восстании, которую я переписал специально для вас, ту же самую брошюру, которую раздают иностранным журналистам, приезжающим в Алжир. Это всё, что полиция готова нам предоставить.

— Как город будет поделен? — спросил Буафёрас.

— На четыре сектора, по одному на каждый полк. Десятый, например, будет иметь в своём секторе западную часть Касбы и приморский бульвар, включая, конечно, Баб-эль-Уэд.

Раздался взрыв смеха, потому что вся дивизия знала об интрижке Распеги.

— А что насчёт приказов? — поинтересовался пожилой капитан.

— Никаких письменных распоряжений. Поступайте так, как считаете нужным. Генерал прикроет вас, можете положиться на его слово.

— В деле такой важности слова бригадного генерала как-то маловато, — заметил молоденький майор. — Как насчёт правительства?

— Это правительство отдало вам приказ оккупировать город Алжир и действовать таким образом, чтобы…

— Письменный приказ?

— Мы здесь для того, чтобы сражаться, а не обсуждать порядок действий. Мы должны выполнять эту работу независимо от всякой законности и общепринятых методов. Стачку необходимо предотвратить, иначе ФНО сможет показать ООН, что они контролируют город Алжир. Если мы не добьёмся каких-то быстрых результатов