отношений с любыми властями, включая власти учебные. Характерно, что чисто дворянская 1‑я гимназия представила в министерство только 55 рублей 35 ¾ копейки[1491]. Меньше всех – 18 рублей 75 копеек – внесли служащие и ученики только что открывшейся 5‑й гимназии[1492], состоявшей пока из одних начальных классов. Пожертвования по этому учебному заведению были сданы 30 ноября, всего через неделю после торжественного открытия, на котором присутствовал Уваров[1493].

Тем временем о подписке на памятник Крылову отчитался Дерптский учебный округ. 23 июля его попечитель прислал 714 рублей 1 ¾ копейки, из которых 65 рублей 39 копеек пришлось на преподавателей и студентов университета, а остальное внесли служащие и воспитанники разных учебных заведений, включая частные[1494]. Особенностью подписки по Дерптскому округу стало участие девочек – воспитанниц частных училищ Риги, в абсолютном большинстве немок.

Одновременно понемногу поступали пожертвования, собранные отдельными губернскими дирекциями училищ, но к концу лета подписка в ведомстве Министерства народного просвещения была еще далека от завершения. Согласно специальному докладу, подготовленному Департаментом для министра, на конец сентября 1845 года в списке отстающих числилась половина учебных округов: «не поступало еще до сего времени никаких пожертвований от училищных чиновников учебных округов Московского, Харьковского, Одесского, Киевского и Белорусского». Более того, как выяснилось, до сих пор ничего не внесли даже чиновники канцелярии самого министра и Академия наук[1495]. Последнее было особенно неприятно, учитывая, что Академия была «титульным» инициатором подписки, и недовольный Уваров распорядился «просить, чтобы Академия уведомила, были ли пожертвования».

Отчет по Академии наук и ее типографии был подан через месяц – 25 октября. Академики и служащие собрали 303 рубля, из которых 100 рублей составил взнос вице-президента Дондукова-Корсакова, члена Крыловского комитета[1496]. Что касается чиновников канцелярии Уварова, то они, по-видимому, в подписке участия так и не приняли, в отличие от служащих Департамента, которые еще в апреле сдали 33 рубля 75 копеек[1497].

В начале декабря 1845 года Департамент подготовил еще один доклад, отмечая отсутствие поступлений все по тем же учебным округам[1498]. Как следствие, их попечителям было отправлено любезное, но настойчивое напоминание, причем отношение к С. Г. Строганову, в чьем ведении состоял Московский округ, подписал сам Уваров[1499]. Впрочем, оно так и осталось не отосланным, поскольку в тот же день, 13 декабря, в Петербург наконец поступили пожертвования из Москвы. В общей сложности этот учебный округ представил рекордную сумму – 1522 рубля 95 копеек, из которых по университету 118 рублей 71 ¾ копейки[1500]. Сам попечитель, издавна враждовавший с Уваровым, пожертвований делать не стал, однако едва ли не все его подчиненные, вплоть до учителей приходских училищ в уездных городах, продемонстрировали завидную исполнительность и раскошелились кто на сколько смог. Более того, почти по каждому учебному заведению к сбору средств на памятник баснописцу присоединялись учащиеся. Так, по 10‑й московской гимназии внес пожертвования 101 ученик, а по 2‑й – 86 учеников[1501]. На таком фоне особенно бросается в глаза, что ни один студент Московского университета не принял участия в подписке, однако Строганов, в отличие от Мусина-Пушкина, не стал их принуждать.

Вскоре отчитались еще два округа – Харьковский и Киевский, представив соответственно 753 рубля 77 копеек (в том числе по Харьковскому университету 107 рублей 7 ¼ копейки) и 726 рублей 90 ½ копейки (в том числе по университету св. Владимира 105 рублей 63 ½ копейки; здесь среди жертвователей указаны студенты)[1502]. На этом крупные поступления по учреждениям Министерства народного просвещения прекратились, хотя из разных округов, в том числе не имевших в своем составе университетов, продолжали поступать небольшие суммы.

Но как бы ни были эффективны сборы по административной линии, Уваров считал необходимым воспользоваться и таким ресурсом, как личный авторитет и связи членов комитета. Еще 12 января 1845 года он написал Вяземскому:

<…> полезно было бы, если бы г. г. члены учрежденного на сей конец Комитета, с своей стороны, также приняли на себя сбор частных приношений и приглашение к участию в этом предприятии[1503].

По-видимому, остальные коллеги князя тогда же получили письма аналогичного содержания. Подвигла ли их просьба министра к какой-то деятельности, неизвестно, но Вяземский принял ее близко к сердцу: ему импонировал этот яркий проект европейского уровня. «Спасибо Уварову, что он пустил это дело в ход и взял l’initiative», – писал он Жуковскому во Франкфурт 30 января[1504].

У князя был опыт в таких делах: семь лет назад при формировании капитала для Крыловской стипендии ему удалось привлечь немалые суммы от частных лиц[1505]. На этот раз он тоже начал со своих родственников и светских знакомых. В подписном листе, оформленном 12 марта, значатся взносы его племянников – сыновей историографа Александра и Андрея Карамзиных (5 и 25 рублей серебром соответственно), Е. П. Ростопчиной с мужем и тремя детьми (в сумме 50 рублей), В. А. Соллогуба с женой (каждый по 10 рублей) и их трехлетней дочери Софьи (3 рубля), богача И. С. Мальцова (25 рублей), а также Кочубеев, Мещерских, Шуваловых, Долгоруковых и др. В общей сложности они пожертвовали 547 рублей[1506].

Впрочем, внимание Вяземского было обращено не только на людей большого света, но и на крупное купечество. Еще в 1837 году его приятель, комиссионер и советник в коммерческих делах московский фабрикант П. Ф. Веретенников помог привлечь несколько человек к подписке на собрание сочинений Пушкина, издававшееся в пользу семьи поэта[1507]. И теперь князь снова обратился к нему. 9 февраля 1845 года он переслал Веретенникову печатный экземпляр объявления при следующем письме:

Обращаюсь к Вашему патриотическому и просвещенному усердию с просьбою дать в Москве успешное движение подписке на собрание сумм для сооружения памятника Крылову. Приятно будет видеть в числе подписчиков не одних богатых и значительных негоциантов, но и скромных купцов и ремесленников и детей, коих смиренная лепта будет принята с признательностью и получит свое значение в изъявлении совокупной и общей воли[1508].

Прошло полгода, прежде чем Веретенников решился ответить. 14 июня 1845 года он отправил Вяземскому покаянное письмо:

Милостивый государь Петр Андреевич. В феврале месяце поручили Вы мне содействовать подписке на памятник Крылову. Усердно желал я быть участником в этом народном изъявлении уважения к покойному Крылову и вначале имел надежду на порядочный успех. Вышло напротив: желающих участвовать нашлось немного. Собранную мною сумму серебром 102 рубля имею