Их разорвало на части, когда они вышли к вам обратно, - вполголоса отвечаю я на его вопрос, а у самого перед глазами та самая картинка с видео, которую мне показал Даут. Тогда возможного убийцу разнесло в клочья, после того, как его тело несколько секунд словно бы не могло попасть в фокус и расползалось в воздухе, как на старом заезженном видео.

- Именно! Их буквально разорвало, будто они не смогли вписаться в саму ткань пространства-времени. С тех пор мы больше не совались в тот тоннель, да и в город тоже. Всё что можно было вывезти, вы вывезли, что не смогли – уничтожили.

Он глубоко вздохнул.

- И вот появляешься ты. И по Сайхет-Дейтем понеслись слухи, что белые иноземцы вновь вернулись. А ты как думал? Что всё, что происходит в караване, остаётся в караване? Нет, мой дорогой друг. Как это у вас говорится, - дальше с лёгким акцентом по-русски он сказал. – «Слухами земля полнится», так?

- Есть такое выражение, - киваю я.

- А ещё тот незнакомец, которого ты видел в вашем городе, – произнёс он, как бы, не обращаясь напрямую ко мне, и снова с задумчивым выражением на лице несколько раз перевернул в пальцах монету, положил её со звоном на стол и накрыл ладонью. – Который то ли был, то ли не был.

Эту историю ему могли рассказать только Айюнар или Даут. Его люди тогда не только пытались поймать подозреваемого в покушении на меня, но и пытались обыскать город на предмет наличия кого-нибудь ещё.

Седой оставил в покое монету, сложил пальцы в замок и пристально посмотрел на меня. Он буквально сверлил меня своим умными и серьёзными глазами.

- А ещё есть чужаки, которых ты, Вадим, видишь, и которых видели некоторые из твоего народа. Но которых мы увидеть не в состоянии. Особенно без подручных средств.

Айюнар мне недавно рассказывала об этом, про какие-то стеклянные светофильтры, которые позволяли увидеть замотанных в полоски ткани чужаков. Только что мне с этого? Да, они знают всё, что знаю я

- Если вы знаете и об этом… Слушайте, не знаю вашего имени, я рассказал всё, что знаю. И то, что помню. Думаю, истории моих похождений по ночным клубам моего мира вас не сильно заинтересуют, но если хотите, то могу поведать и о них. Хоте прикончить меня – делайте уже! Как там в вашем проклятом Договоре прописано! Я уже порядком устал оправдываться. Всё равно больше я ничего не знаю! – выпалил я сгоряча и тут же спохватился, не перегнул ли я палку.

Да, чёрт возьми, меня порядком утомили эти допросы и эта типа дружеская беседа. И если предположить, что меня пичкали психотропными препаратами, то всё, что можно, они обо мне уже узнали. Возможно, даже то, что мне самому о себе не известно.

- Зачем же нам вас убивать, Вадим? – собеседник даже поднял от удивления бровь, но своего ровного тона не изменил. – Ведь, получается, что вы невероятно ценный объект. Как с точки зрения науки, так и с точки зрения обороны. Первый представитель иной цивилизации, который появился в наших землях спустя несколько десятилетий. К тому же, как вы сами признаёте, вы обладаете крайне ценным свойством. А то, что вы помните только то, что вам позволили помнить… ну, так то не ваша вина. Может быть, не ваша, - поправил он себя сам. – И если вы позволите, то мы поможем вам всё вспомнить. Боюсь, что без вашей доброй воли здесь не обойтись. Не знаю, насколько всё получится, но в нынешней сложной ситуации, я бы очень хотел, чтобы вы сотрудничали с нами.

Предложение помощи в том, чтобы я что-то вспомнил, звучало, как издёвка, учитывая, что на память я никогда не жаловался. Если я хотел, что-то запомнить, то я это запоминал, чем изрядно бесил отдельных преподавателей в институте, особенно тех, с которыми у меня были натянутые отношения, но которые никак не могли меня завалить на экзаменах. Представляете эту боль?

Я поймал себя на мысли, что способен шутить, пускай и в уме. Неужели размеренная беседа с седовласым незнакомцем так на меня подействовала?

- Выбора, правда, у меня особого нет, - едко заметил я.

- Это так, - согласился седой. – Но зато ваше пребывание у нас станет максимально комфортным, насколько это вообще возможно, и вы получите шанс, возможно призрачный, так как всё будет зависеть от того, что мы сможем узнать, вернуться в ваш родной мир. Если вы, конечно до сих пор этого хотите?

На последнем вопросе, он как-то хитро посмотрел на меня. Намекал на Айюнар? Скорее всего, да. И тут же его взгляд заволокла какая-то еле уловимая грусть, замешанная на ностальгии.

- Признаюсь. Хотел посмотреть на тебя лично, - он как-то органично с «вы» перешёл на «ты». – Когда-то давно я знал одну женщину... она умерла из-за вас, понимаешь?

Признаюсь, сейчас я стал понимать ещё меньше, чем раньше. То, что у кого-то из местных могут быть счёты к белым дьяволам, это понятно, но встретиться с таким человеком лицом к лицу, я бы сейчас хотел меньше всего. Собеседник, однако, не проявил сколько-нибудь очевидной злости в своём голосе, скорее уж, это была именно ностальгия, старые воспоминания. Неужели это была его возлюбленная?

- Она заразилась во время эпидемии? – осмеливаюсь задать я вопрос.

- Нет, - просто отвечает он. – Если бы это было так, то всё было бы гораздо проще.

- Она погибла в войну?

Снова отрицательно качает головой, но продолжает смотреть на меня изучающим взглядом.

- Тогда не понимаю.

- Это была мать Айюнар.

Услышанное бьёт меня по голове кувалдой, и, кажется, я окончательно теряю контроль над собой и забываю, что нахожусь на очередном допросе. Неужели мне представился случай познакомиться с будущим тестем? Однако, Айюнар ничего не рассказывала об отце. И если это он, то почему она испытывала столько лишений в жизни?

- Айюнар... она такая же, как её мать. Невообразимо красива, умна, дико любопытна и при этом одержима вами, теми, кто пришёл с той стороны. Я предупреждал её, что стоит быть более осмотрительной, пытался вразумить... Но всё оказалось напрасно, - морщины на благородном лице человека, которого язык не поворачивался назвать стариком, на мгновение разгладились, а в глазах вспыхнула искра.

- Вы хотите сказать, что были лично знакомы с матерью Айюнар?! –