Шрифт:
Закладка:
- Почему я вообще должен себя как-то ограничивать в самовыражении? – раздражался Слава.
На дворе была середина марта: прошло два месяца, как Слава впервые получил взбучку за своё «самовыражение», и Лев надеялся, что это был хороший жизненный урок, но становилось только хуже: простой лак стал гель-лаком, мама раздражалась, гопники улюлюкали в след, а у Льва сводило скулы.
Слава поставил прогулочную коляску на мокрый снег, сообщил, что сходит за игрушками, и снова скрылся в подъезде. Лев остался стоять рядом с коляской, изредка поглядывая на Мики – его он держал за шарф, как за поводок – именно так он понял Славину инструкцию: «Следи, чтоб никуда не убежал».
Ребёнок убегать и не думал: он завороженно смотрел на свисающие с крыши сосульки, сжимая в руках портативное радио, настроенное на местные политические новости. Слава рассказывал, что Мики успокаивается от монотонного голоса дикторов новостных станций («Единственный человек, который успокаивается от политических новостей в нашей стране», - скептически заметил тогда Лев).
Слава вернулся с пакетом игрушек, положил его в корзину под прогулочным блоком, погрузил в коляску Мики, плотнее завязал на нём шарф, и всё это – сверкая на солнце красными ногтями. Лев подумывал, не остановят ли их с вопросом, чей это ребёнок. Интерес резонный: откуда он мог взяться у парня типа Славы? Если бы у них в семье был такой родственник, его, Лёвина мать, точно бы не доверила ему ребёнка.
Но Юля была из какого-то другого вида матерей – она доверяла. Сама, тем временем, была в больнице, уже не первый раз за последние два месяца: решала какую-то типичную проблему женщин, кормящих грудью. Правда, она уже не кормила грудью, а проблемы не заканчивались. Лев не сильно вникал: акушерство и гинекологию он сдал едва ли лучше, чем психиатрию.
Они выехали с коляской со двора, и Слава предложил дойти до парка. Как и все жители этого города, Слава назвал «парком» сосновый бор. Льва удивляли новосибирские обычаи называть тайгу таким безобидным словом: разбили посреди города кромешный лес, проложили одну пешеходную дорожку и сказали – это парк. Он уже в нескольких таких «парках» побывал: заблудиться там – раз плюнуть.
- Возвращаясь к нашему разговору, - сказал Слава. – Почему я как-то должен ограничивать себя в самовыражении?
- Потому что ты уже один раз получил, – сдержанно ответил Лев.
- Так это им стоило бы перестать бить людей, - заметил Слава.
Льву показалось, что он где-то это уже слышал. Вздохнув, он терпеливо произнёс:
- Да, но они не перестанут, ты же понимаешь?
- И что теперь? Я должен не отсвечивать?
- Почему бы и нет? Или тебе так уж нужно эпатировать окружающих?
Слава прищурился:
- Эпатировать окружающих? Ты думаешь, дело в этом?
- Да я не верю, что тебе всерьёз нравится вся эта хрень, - раздражился Лев.
- Какая хрень?
- Крашеные ногти, женские шмотки… Ты же нормальный.
Что-то с грохотом брякнулось на асфальт, коляска резко затормозила, наехав на препятствие, и по инерции Лев тоже остановился. Слава посмотрел вперед, на землю и буркнул:
- Он уронил радио.
Подняв говорящую коробку, Слава отряхнул с красного пластика налипший снег и хотел было вернуть приёмник в Микины руки, как Лев запротестовал:
- Что ты делаешь?!
Слава дёрнулся, резко забрав радио обратно, чем вызвал у ребёнка возмущенный вопль.
- Что такое? – мигнул он, посмотрев на Льва.
- Он же начнёт её облизывать! Ты что, не заметил – он всё облизывает!
- И что?
- Она упала! Она грязная!
- Господи, да ничего страшного, - отмахнулся Слава, снова наклонился к Мики, но Лев опять прикрикнул:
- Не смей!
Слава выпрямился от возмущения – радио, однако, не передал.
- В смысле не сметь?!
- Я тебе не разрешаю!
- Как ты можешь мне не разрешить? Это мой племянник!
Племянник, тем временем, выдал ещё один протяженный вопль – пуще первого.
- Ты вообще понимаешь, сколько на ней сейчас дряни? – настаивал Лев. – Там же гельминты, и кишечная палочка, и... туберкулез!
- Боже, да у тебя везде туберкулез! А холеры там нет, как в Неве?
- Я тебе говорю серьёзные вещи!
- То есть у нас так теперь туберкулезом заражаются? – иронизировал Слава. – Полизав радио?
- Вообще-то алиментарный путь передачи не так уж и ре…
- А-А-А-А-А-А! – истошно завопил Мики, выкручиваясь в коляске на сто восемьдесят градусов и вытягивая руки к Славе. – АДАЙ!
Слава, не смотря на свою готовность спорить, отчего-то медлил, растерянно глядя на Льва.
- Нужно протереть! – подсказал Лев, пытаясь перекричать Мики. – Есть влажные салфетки?
- Нет.
- Почему нет?! Ты же вышел гулять с ребёнком, а дети вечно пачкаются!
- Да ничего подобного!
- Я знаю, что говорю, у меня младшая сестра!
- И что, она вечно пачкается? – засмеялся Слава.
- Ну, я помню, как ей было два года!
Пока парни пытались переспросить друг друга в вопросах гельминтов, грязи и степени запачканности двухлеток, Мики, отчаявшись привлечь к себе внимание, одним порывистым движением встал на подножку коляски, выпрямившись в полный рост, и та, накренившись, начала падать. Лев увидел это, как в замедленной съемке, но отчего-то сам стал очень замедленным: он попытался схватить коляску за ручки, но его пальцы проскользнули мимо, Слава потерял секунды, пока ставил дурацкое радио на землю, и когда схватил коляску, было поздно – Мики выпал, улетев лицом вперед.
Крик раздался такой, что вороны разлетелись с веток.
«Ну всё, всё, теперь у нас точно спросят, откуда ребёнок», - подумал Лев.
Слава поднял Мики на руки, нашептывая что-то ласково-утешительное, но чем сильнее Слава старался, тем громче начинал орать мальчик. Из разодранной щеки бежала кровь. Лев осторожно взял ребенка за подбородок и лоб, осмотрел голову на предмет других повреждений и, не найдя их, удовлетворенно кивнул: - Вроде порядок.
- Ага, порядок! - жалобно отозвался Слава. – С щекой что делать? Юля меня убьет…
- Есть…
Лев хотел спросить: «Есть спирт, зеленка, перекись водорода?», но вспомнил, что у этого олуха нет даже влажных салфеток, и махнул рукой.
- Я сгоняю в аптеку. Нужно чем-нибудь обработать.
- Нет! – внезапно возразил Слава. – Я сгоняю,
