Шли они с той же скоростью, что и вчера. Вечерело. Серое небо затягивалось и постепенно темнело, рисуя темнотой узоры на тучах. До Ардмора оставалось совсем немного — ни мигрирующие на юг орды, ни внезапные завалы на шоссе, ни даже отсутствие еды не могло остановить двух странников, потому что у одного из них была мотивация, а у другого — отсутствие выбора.

— Это что, дым? — Пацан указал пальцем на широкий чёрный столб, поднимающийся немного восточнее их маршрута; судя по ширине, горели или догорали явно не леса.

— Да, это дым. И, кажется, он идёт оттуда, куда нам нужно. Пошли быстрее.

Дым возвышался над тем самым посёлком. Над тем, что от него осталось. Уильям «Из Джонсборо» Хантер понял это почти сразу, но убедился, когда не увидел маленькой деревянной вышки, которая возвышалась на том маленьком полуострове — с её помощью жители и представители Чёрного Золота часто выходили в эфир с теми или иными целями. Мюррей считался одним из городов-перевалов между территорией организации и свободной землёй. В тот момент, когда в шестьдесят первом Золото объявило о том, что Техас и Луизиана по самым последним существующим границам являются их территориями и каждый, живущий на них, превращается в слабую пародию на крепостного раба, многие взбунтовались. Волна недовольства и несогласия проходила по всей стране — каждая радиостанция, каждая площадь маленьких селений, каждый чёртов бармен в баре был в курсе последних событий и гудел о них так сильно, как мог, осуждая такое решение. Но Кардиналы во главе с Отцом были настроены решительно — их прихвостни врывались в дома каждого в штате и требовали подписать «соглашение» — одобрение того, в каком положении оказался каждый средний житель штата. В том случае, если таковое не подписывалось — людей выпроваживали. С вещами или без. Против тяжело вооруженных редко кто возникал, а о тех, кто всё-таки осмелился, больше не слышали. В итоге, очень много несогласных оказалось за границей — в Мюррее и ему подобных городах, те места были последними, где организация приветствовала их, как людей. Выдворяли их оттуда уже, как животных.

Уильяму тот перевалочный пункт больше запомнился из-за того, что он, будучи ещё мальчишкой, два года оставался там на месяц-другой, пока его спутник и спаситель Вейлон Тедарк уходил в Техас — за тем, что ему одному было известно. И ещё мальчишкой охотник и понял, что такие места были слабо приспособлены для жизни в современных реалиях — там не было стен, не было колодцев с водой, не было никакой инфраструктуры, полей для посева или полезных ископаемых в земле — просто куча домишек, содержимое которых жило день ото дня, пытаясь просто не умереть. Существовали они, обычно, до первой серьёзной эпидемии. «Мюррей горит наверняка по той же причине», — пронеслось у Хантера в голове. Ближе к посёлку, в двух сотнях метров, полностью заросших высокой травой, путники наткнулись на доказательство той теории — труп с простреленным лёгким. Парнишка, которому было около двадцати пяти лет, валялся на животе, раскинув руки в стороны, а голова его была направлена в сторону лесов. «Убит пару дней назад, — заключил старик. — Бледная кожа, пустой взгляд, тёмные пятна по всему телу, в ушах уже видны следы личинок. Да, от двадцати четырёх часов», — он достал револьвер и медленно пошёл вперёд. Всё ещё тлеющие дома давили одним своим видом. Уилл думал о том, что, вполне возможно, где-то там, в тех горелых стенах, лежали люди; о том, что, скорее всего, многие из них даже не получили своей пули, чтобы не мучиться настолько долго, насколько им пришлось; и о том, что кто-то да стоял среди этого пепелища, наблюдая за тем, чтобы никто не сбежал, кто-то ждал, пока утихнут крики.

— Уильям, — шёпотом окликнул его парень. — Смотри — вон там.

У одного из сгоревших деревянных домов виднелась одинокая женская фигура, просто сидящая под порогом. Бледная, худощавая, вся в крови, но ещё живая. Из-под капюшона вылезали длинные волосы, колыхаясь от ветра и закрывая временами фигуре обзор, но она никак не реагировала на это. Наёмник медленно подошёл к женщине, облачённой в неприметные мешковатые штаны да парку, и отдёрнул капюшон — всё её лицо было покрыто вздутыми венами, артериями — синими и фиолетовыми, как само вечернее небо. Капилляры в глазах лопнули, окрашивая белок в красный, сочилась кровь из десен, резались клыки. Мышцы челюсти были напряжены до предела, превращая выражение лица в оскал, от которого у нормального человека давным-давно свело бы скулы. Но, что главное, повсюду виднелись волдыри от ожогов, облезлый кожный покров, красные или коричневые участки, напоминающие кратеры. Парень попятился назад от увиденного, старик оскалился — то был диссидент.

Фигура брякнула цепями на руках, прикреплёнными к железным балкам дома, заметив своих гостей, но это было большее, на что она была способна. Пожалуй, если бы её штаны были более светлого цвета, то гости увидели бы обильные потоки крови, идущие от позвоночника по бедрам, а если бы куртка не была столь объемной — увидели бы и перебитые кости хребта. Её дыхание было прерывистым, быстрым, громким и резким. «Не будь она прикована — уже напала бы», — с этой мыслью, он навёл ей револьвер на голову.

— Что здесь произошло?

В ответ раздалась лишь тишина. Пальцы на её руках немного подёргивались. Иногда она сжимала руки, сдирая себе кожу на ладонях ногтями, иногда — скалила зубы, постукивая ими от напряжения мышц, но молчала.

— Я знаю, что ты меня слышишь. Говори, пока можешь.

В ответ снова ничего не раздалось. Наёмник ткнул стволом в лоб девушки, намекая на то, что пора бы перестать выделываться. Краем глаза он увидел какую-то цепь на её шее. Рука потянулась, нащупывая какой-то медальон.

— Убей меня.

Голос звучал хрипло, сдавленно, очень тихо — будто бы ей стоило огромных усилий выговорить эти слова, но Хан знал, что, пускай так оно и было — она пересиливала в себе не боль, а жажду крови. Стадия диссидента была переходом от человека, подхватившего активные клетки паразита, до полноценного заражённого. Многие утверждали, что именно на том этапе человек был опаснее всего — находился ещё в сознании, охваченный нескончаемой яростью и неутолимым желанием убивать, пока его тело выдавало столько физического потенциала, сколько было способно выдать. На деле, россказни о «самом опасном» были преувеличением.

Хантер дёрнул за цепь и сорвал бижутерию с