Шрифт:
Закладка:
21 сентября немецкая авиация атаковала флот. Был подбит старый линкор «Октябрьская революция», который, находясь в Морском канале, вел огонь по Лигову из своих 300-мм орудий. Пантелеев услышал взрыв и увидел, что дым и пламя окутали старый корабль. Трибуц приказал ему выяснить, что произошло, и Пантелеев обнаружил, что в носовом кубрике «Октябрьской революции» бушует огонь, а корабль продолжает сражаться. Еще не было потеряно управление, работали машины. Командир корабля вице-адмирал Михаил Москаленко сказал, что внезапно звено бомбардировщиков вылетело из-за туч и три бомбы упали на полубак. В пределах часа линкор отвели на буксире в Кронштадт, чтобы произвести заводской ремонт.
Но это было только начало.
В Кронштадте жизнь менялась на глазах. 17 сентября Всеволод Вишневский записал в дневнике:
«Смотрел фильм «Маскарад». Дождь. Темная ночь. Лег спать в 2 часа ночи».
А 18-го он записал:
«Работал в библиотеке до 5 часов 30 минут. В 9 часов – концерт. С севера холодный ветер, в Петергофе пожары».
19-го:
«Солнечный день. Старушка у ворот сказала про немецкие самолеты: «Они черные, как вороны». Кронштадт сильно бомбят».
20-го:
«Разговоры о вчерашней ночной бомбежке. Впервые с начала войны бомбили центр Кронштадта. Ленинград по прямому проводу не отвечает – по неизвестной причине».
И наконец, 21-го:
«Снова бомбят корабли и центр Кронштадта. Здание штаба сотрясается. Стреляют. Бомбы на якорной стоянке, налеты на корабли, взрывы в порту… Опять воздушная тревога… еще налеты. Продолжительная стрельба…»
Разрушен водопровод. Отключена электроэнергия. Поврежден госпиталь. В 10 часов вечера заканчивался пятый за день воздушный налет. Десятки тысяч залпов дали зенитные орудия. Говорили, что сбито 5 или 6 фашистских самолетов[156]. В ту ночь Всеволод Вишневский уснул за чтением повести Майн Рида о ковбоях и индейцах.
В тот день налетели 180 самолетов. А у Кронштадта всего 5 истребителей. Адмирал Трибуц сердито потребовал у ленинградского командования более надежной защиты, но получил ответ, что ничего сделать нельзя.
Почти всю ночь с 21-го на 22-е Пантелеев не спал. Налеты страшно разрушили город-порт. Команды ремонтников пытались восстановить Морской завод, все страшно устали, было много жертв. Когда один молодой командир вернулся с корабля, его дом был разрушен, жена убита, двое маленьких детей лежали раненые среди развалин.
К рассвету стало холодней. Пантелеев видел вспышки пламени над Петергофом и вдоль южных границ Ленинграда. Еще били тяжелые орудия, медленно, методично. А в 5 часов 15 минут утра – новая воздушная тревога. И опять рассвет, тихий, ясный. Трибуц всем приказал быть готовыми к воздушным налетам – всем зенитным батареям, всем немногочисленным истребителям, стоявшим на Бычьем поле. В 8 часов утра линкор «Марат» и крейсер «Киров» открыли огонь по немцам, которые находились на северном берегу. Немцы ответили. Огромные водяные столбы вздымались ввысь от немецких снарядов, падавших в гавани у Петровского парка. Водяные брызги оседали на липовых деревьях, на бронзовой фигуре Петра I. Тяжелые немецкие орудия вели огонь по кораблям, стоявшим на якоре возле Кронштадта и Морского завода, несколько снарядов упало на город.
В 2 часа дня Вишневский пошел завтракать, потом в библиотеку. Он, как обычно, изучал историю прошедших войн, в этот раз читал о генерале Юдениче и его неудачном наступлении на Петроград. Едва он уселся в старом сумрачном читальном зале, как опять прозвучал сигнал воздушной тревоги. Зенитки снова открыли огонь по фашистским бомбардировщикам, налетевшим на Морской завод и корабли в Морском канале. Бомбы посыпались на одну из плавучих баз. А когда прозвучал сигнал отбоя, возникла опасная и трудная задача – оказалось, что упали бомбы замедленного действия; их надо было находить и обезвреживать. В штаб флота попаданий еще не было, но решили перебраться в подземный штаб противовоздушной обороны на краю города. Командиры неохотно покидали красивое белое здание, откуда открывался чудесный вид на гавань и побережье, но здание хорошо просматривалось из Петергофа, где были немцы. Переезд состоялся, а на следующий день на штаб упали первые бомбы[157].
22 сентября был ранен вице-адмирал Дрозд, хотя и не серьезно. В ту ночь Вишневский писал в дневнике:
«Вчера над Кронштадтом летали 15, 40, 15 и 50 самолетов. Ясно, что враг, встречая сильный отпор Кронштадта и Балтийского флота, пытается нас парализовать. Что дальше?»
Такова была обстановка, когда солнце взошло над землей 23 сентября. Мир вдруг как-то по-иному предстал перед Пантелеевым: чистый, удивительно спокойный, солнечный, бодрящий воздух – чудесный осенний день.
Вице-адмирал Грен, как всегда по утрам, позвонил из Ленинграда, чтобы доложить начальству о действиях артиллерии флота. Он был в хорошем настроении. Немцы сильно обстреливали район порта и крейсер «Максим Горький», уже объявляли воздушную тревогу, ожидались тяжелые воздушные налеты, но главная новость – фронт, кажется, стабилизируется. И немцы научились уважать флотские тяжелые батареи.
Пантелеев сообщил об этом Трибуцу, которого очень тревожило, что на Бычьем поле так мало истребителей. Он послал туда Пантелеева посмотреть, как идут дела. Путь на аэродром был нелегкий, падали снаряды, но, приближаясь к аэродрому, Пантелеев увидел, как один за другим поднялись в воздух истребители, их было шесть, – опять воздушный налет.
Через мгновение появились немцы, они летели прямо со стороны солнца и сразу же начали бомбить, атаковав морской госпиталь и Морской завод. Всего было 40 самолетов, пикировавших одна группа за другой. Пантелеев поспешил обратно в город. На улицах ни души, лишь команды зенитчиков, отряды скорой помощи, военные грузовики. Все суровы, деловиты. В 11 часов утра опять заговорили орудия, Пантелеев находился в это время в Петровском парке. Был крупнейший из всех налетов, случившихся за последнее время. Неистово гремели орудия, земля содрогалась от взрывов. Он стоял возле статуи Петра I под высокой липой, подрагивали ее желтеющие листья. К удивлению своему, он увидел трех-четырех ребят, которые, взобравшись высоко на дерево, наблюдали за налетом. Он пытался уговорить их сойти вниз, но безуспешно, они заявили, что внизу опасней. Пантелеев поглядел на обращенную к морю статую – в бронзовых глазах Петра непоколебимость. На постаменте надпись: «Оборону флота и сего места держать до последней силы и живота, ако наиглавнейшее дело».
Видны были десятки «юнкерсов», неторопливо круживших над линкором «Марат», стоявшим в главном канале недалеко
