Шрифт:
Закладка:
— Когда-то, помню, в детстве я —
Мне пела матушка моя
О том, что есть счастливый край,
Где жизнь — живи-не унывай, — вдруг начал тихую мелодию гондолинский разведчик. —
Там нет ни слёз, ни бед, ни бурь,
А в небе, чистом, как лазурь,
Над очертанием рек и сёл
Парит, парит степной орёл.
С тех пор прошло немало лет,
И сказки нет, и птицы нет,
Но, иногда, подняв глаза,
Гляжу с тоской я в небеса.
И может быть, в судьбе моей
В один из хмурых зимних дней,
Неся надежду и тепло,
Мелькнёт орлиное крыло.
Не улетай, не улетай,
Ещё немного покружи
И в свой чудесный, дивный край
Ты мне дорогу покажи.
И пусть он очень далеко,
Ты долетишь туда легко,
Преодолеешь путь любой,
Прошу, возьми меня с собой!
Тепло улыбнувшись своим мыслям, Келебрех посмотрел в глаза Ломиона.
— Скажи «Друг» и войди, — произнёс Орёл без прежней подозрительности, хотя сын Ириссэ чувствовал — в любой момент всё может снова измениться в худшую сторону, — так говорили в моём племени. Порой это слово открывает самые надёжно запертые двери. Думаю, с Песней Гор тоже так получится.
— Друг, — через силу улыбнулся Маэглин, и гондолинский разведчик охотно и крепко пожал его руку.
— Полагаю, ты знаешь значение этого слова, — сказал он. — А если не знаешь, я расскажу, когда приедем.
Сын тёмного эльфа очень надеялся, что не покраснел и не выдал желания послать Орла к Морготу. В конце концов, с ним ещё не раз придётся иметь дело. К сожалению.
***
Ещё раз перечитав письма разведчиков, Эктелион с досадой подумал о воле Рока, из-за которой он не сам отыскал сестру короля, хотя столько времени и сил на это потратил. С другой стороны, подобная ситуация освобождала от ответственности за всё, связанное с возвращением Аредэль Ар-Фейниэль: её состояние, настроение, удобство в пути, сложные разговоры со стражей…
Вроде бы всё сложилось хорошо и удобно, однако тревога неприятно колола сердце, поэтому лорд Дома Фонтана вскочил в седло и направился обратно в Ондолиндэ, сообщив соратникам приказ возвращаться.
Чем больше королевской стражи окажется в городе в спорный ответственный момент, тем лучше. А лес и его сюрпризы могут подождать до более спокойных времён.
***
Впервые в жизни Турукано осознал в полной мере, как вредно и отвратительно лицемерие. Да, то, что подданные не перечат, не спорят и не осуждают, говорит о правителе скорее хорошо, чем плохо, но именно сейчас король хотел знать правду, однако не мог её услышать.
Все гондолиндрим внезапно стали отражением согласной с волей отца и безоблачно-радостной принцессы Идриль, уверявшей, что Ириссэ и её сына необходимо встретить всенародным праздником.
«Большинство эльфов нашего города познали слишком много зла, чтобы хотеть его множить», — говорил однажды Галдор, и сейчас Турукано надеялся на правдивость слов лорда.
Галдор… Тот, кто нашёл белое деревце, маленькое и чахлое, берёг, выхаживал, окружал любовью. Теперь это могучее древо, оно украшает собой площадь перед королевским дворцом, а легенда гласит, будто эпоху назад принц Второго Дома Нолдор Турукано Нолофинвион сам довёз росток священного Телпериона из Валинора. Конечно, Галдор не стал возражать Пенголоду, придумавшему красивую ложь, но летописец понял — лорд на него в обиде, поэтому нарёк главу Дома Белого Дерева Храбрейшим, хотя Галдор не был в числе воинов Ондолиндэ.
Вроде бы ситуация не стоила внимания, но именно сейчас, когда сестра, след которой так долго искали, возвращалась, Турукано не мог перестать думать про титулы и легенды. Мысль о том, что «напишем нужное, скажем необходимое, споём правильное» слишком напоминала крутой спуск, по которому отец скатился к подлости и бесчестью, заставляла сына верховного нолдорана Нолофинвэ внутренне содрогаться и искать доказательства того, что падение не начато.
В конце концов решив, что праздник в честь возвращения сестры устраивать не стоит, однако ей будет не лишним увидеть весело живущий Ондолиндэ, Турукано решил объявить ярмарку, сопровождаемую весёлыми гуляниями. Без повода. Просто так. В конце концов, почему бы нет?
***
Спрыгнув с телеги под дружеские пожелания удачи, Эол коротко простился со знакомыми наугрим и, проводив их взглядом, задумался. До цели около двух дней пути. Стоит ли скрываться? Пожалуй нет. Он — муж. Значит, имеет право.
Гномьи повозки, стуча колёсами и гремя весёлыми песнями, обогнули грозовую тучу и покатили к светлому синему небу, а тёмному эльфу с бурей было по пути.
«Самообман, в котором тьма
Склонилась пред тобой!
Знай, ты ко мне придёшь сама!
Навеки будешь со мной!»
***
Когда с прямой ровной дороги Келебрех вдруг свернул в сторону оврага и пришлось пробираться сквозь бурелом, Майрил вдруг осознал — конец пути близок. Обернувшись на мать, он увидел в её глазах слёзы и от всего сердца понадеялся, что это от радости.
Лес внезапно закончился, открылось широкое поле, на котором паслись лошади, а вдали виднелось стадо коров. У поворота реки стояла мельница, от неё в сторону холмов разрасталось поселение. Ломион с удивлением заметил, что здесь нет ни одного каменного дома, и это показалось крайне странным после наземной части Ногрода и других обжитых земель такого размера. Встречавшиеся на улицах эльфы вежливо здоровались, а дети радостно хвастались сделанным из сосны оружием.
Невысокая бревенчатая башня оказалась голубятней, и когда путники поравнялись с ней, стая белых птиц взмыла в небо, закружилась в завораживающем танце.
— Здесь не останавливаемся, — строго сказал Келебрех, заметив, как Майрил заинтересовался многочисленными мастерскими и огромным количеством телег почти около каждого дома. — Торговый и ремесленный городок — не наша цель.
— Деревянные Врата, — улыбнулась Ириссэ. — Рада, что они процветают.
— От их процветания зависит наше благополучие, — кивнул Орёл. — Горы могут быть щедры, но без торговли и даров ровной земли Песне не звучать.
Путь сквозь Деревянные Врата занял гораздо больше времени, чем поначалу предполагал Майрил, зато далёкие вершины заметно приблизились. Остановившись на отдых в похожем на большой хлев доме, ключ от которого оказался припасён у Орла, эльфы пустились в дорогу ближе к полудню.
Снова выбрав самый
