— Пей.

Сам не зная, когда успел влить в себя согревающий пьянящий напиток, Майрил понял — ему всё равно, что думают все эти гондолиндрим. Да, сын тёмного эльфа не умеет танцевать, зато ни один из этих горожан не знает секретов гномьего мастерства и не видел тайных кузниц Эола!

— Пускай же в этом диалоге, — полушёпотом заговорила Иттариэль, показывая новые и новые несложные поклоны и повороты, — за нас одни движенья говорят.

Так будь же смелей!

Понять сумей

Этот жест, этот шаг, этот взгляд.

Танец — это целый удивительный язык,

Только сердцем нужно музыку поймать!

И, сделав первый шаг,

Увидишь, как просто друг друга понимать!

Теряясь в круговерти музыки, солнца, шёлка, взглядов и ощущая, как хмель всё сильнее лишает способности думать, Майрил чётче и чётче осознавал одно — он не в силах воспринимать Иттариэль сестрой. Её хотелось любить, обожать… прикасаться.

Так относятся не к родственникам, не к тем, кого знают с детства. Это совсем иное чувство.

Вдруг рядом оказались двое стражей.

— Мы привели чужака по имени Эол, — сказал один из них Ломиону. — Бродяга утверждает, будто он — твой отец. Это правда?

Примечание к части Песни:

«Белый город», Григорий Гладков,

«Танец на углях», гр. «Сны саламандры»,

«Каторжник» из зонг-оперы «Суинни Тодд»,

песня принца Эрика из мюзикла «Русалочка»

Просто она умерла

Сын тёмного эльфа почувствовал, как в сердце впиваются стальные когти. Страх и ощущение собственной ничтожности смели все надежды и веру в лучшее, понимание бессмысленности кровопролития и попыток спасти маму переломило что-то внутри.

— Да, — не своим голосом, бледнея и теряя способность ровно дышать, произнёс Ломион. — Где он?

Захотелось честно рассказать стражникам обо всём, сотворённом отцом зле, но рот словно заткнули слова матери, запрещавшие болтать лишнее.

— Эол сейчас ожидает в гостевом дворце. В окружении стражи. Требует вернуть жену.

«Никогда!» — молча выкрикнул Майрил.

— Прости, Иттариэль, — сказал он принцессе, чувствуя нарастающую боль в груди.

«Может быть, больше никогда не увидимся. Ты даже представить не можешь, как мне жаль! Танец с тобой — лучшее, что случалось в моей жизни».

Всё это могло бы быть сказано, но не хватило сил.

— Проводите меня. К отцу.

Тяжело ступая одеревеневшими ногами, оставив сердце и все надежды на счастье принцессе Иттариэль, напоследок легко коснувшись её руки, сын тёмного эльфа пошёл вслед за гондолинскими воинами.

***

— Турьо, послушай, — Ириссэ долго молчала, даже не делая вид, будто слушает брата, — ты же знаешь — мне всё это неинтересно. Просто знай — если возникнут проблемы, я сразу же уеду.

— Тебе не придётся, — подался вперёд Турукано, — я — король и твой брат! И я решаю, что в моём городе можно, а что нельзя!

— Как это мило, Турьо, — усмехнулась принцесса, допивая вино, — столь откровенно плевать на мнение подданных и собственные законы!

Дверь вдруг бесцеремонно распахнулась. Глорфиндел, запылившийся в дороге, растрёпанный и очень злой, влетел к королю и указал на окно, смотря на сестру владыки:

— Что за тип за тобой явился, Ириссэ?

Мгновенно побелев и задрожав, принцесса молча заплакала.

— Отвечай, Ириссэ!

— Не смей на неё нападать! — выкрикнул Турукано, вставая.

— Ах, значит, не сметь! — Глорфиндел выпрямился, скрестил руки на груди. — А сколько ещё Синдар, Авари и других странных существ знают путь в Ондолиндэ? Кто ещё явится сюда? Какой ещё роднёй обзавелась наша дорогая родственница за время отсутствия?

— Золотце, — принцесса тяжело поднялась, — Эол меня нашёл, да?

— Значит, это правда, — хмыкнул воин. — Я думал, шутка глупая. Когда меня в Медных Вратах обрадовали новостью о нежданном госте, я решил, что мои орлы перепились чего-то недозволенного на службе. Муж, значит.

— Где он, Лаурьо?

— Ириссэ, что случилось? — Турукано задал вопрос, не отводя взгляда от Глорфиндела.

— Муж… — принцесса вытерла слёзы. — Отец Майрила меня выследил. Я должна с ним поговорить.

— Кто ещё знает про Ондолиндэ?! — выпучил глаза командир разведчиков.

— Никто! Некому больше! — хрипло крикнула Ириссэ. — Веди меня к мужу! Турьо… — голос сорвался. — Не ходи с нами, пожалуйста.

— Там достаточно стражи, — заверил Глорфиндел. — Король пусть не рискует. Похоже, этот тип умеет колдовать. И если это так…

Воин многозначительно провёл пальцами левой руки по латной перчатке на правой.

— Где Майрил? — устремившись к дверям, спросила принцесса.

— И его найдём, — заверил Орёл.

Дверь закрылась, тишина обрушилась на Турукано грудой камней. Может быть, стоило пойти с сестрой?

***

Тайный город Голодрим был отвратителен попыткой стать совершенным. Ведомый стражниками Эол видел гадкие изъяны во всём показушном великолепии кричащей «как бы красоты». «Как бы безопасности». Здесь во всём не хватало гномьей практичности и смелой самостоятельности идей. В городе чувствовался страх одних творцов не соответствовать замыслу других, и поэтому всё здесь пропиталось гнилой лестью.

С наслаждением плюнув себе под ноги, Эол расхохотался в лица стражников, которые, конечно, промолчали, но подумали очень многое.

Было крайне забавно и безумно приятно осознавать, что целое войско Голодрим боится одного-единственного Тэлера. Кузнец представлял, как расправился бы с каждым здесь, если бы был не один. Если бы сын его не предал.

Сын Голодрим!

Отвратительно выкованные ворота впустили чужака в отвратительно построенный город, по отвратительно вымощенной улице пришлось идти в отвратительно бесполезный дворец. Никчёмные Голодрим!

«Удавкою тугой сжимает горло ворот мне!

Мысли мои превращаются в змей!»

То ли сказывалась усталость, то ли ненависть к сыну и всему окружающему миру мешала сосредоточиться, но чары почему-то не выстраивались.

— Если окажется, что ты соврал, — попытался угрожать какой-то недовоин с радугой на латах, — тебе не жить.

Эол усмехнулся.

— Я бы с радостью бросил тебя в тюрьму, — продолжал нести бред вояка, возомнивший о себе слишком много. — Но всё же подожду приказа короля.

— Тюрьма твоя для меня не западня. Если решётки и кандалы там делали те же «мастера», что и всё остальное, я