Шрифт:
Закладка:
— Слышит шелест листьев белых
В белой роще белый гость.
Видит шубки белых белок
И рябины белой гроздь.
Ты приедешь в город белый,
Где белым-бело везде.
Ты, мой смелый и умелый,
Знаешь, как помочь беде.
Ты, мой мальчик, не спасуешь,
Ярких красок припасёшь.
Белый город разрисуешь,
Расколдуешь и спасешь.
Ты отлично все исправишь:
Разукрасишь Арду всю.
Белой-белой ты оставишь
Только снежную лису.
Веселье становилось всё более шумным, во дворце тоже заиграла музыка.
Вилинэль, мило улыбаясь, нагнулась к подошедшему мальчику, чтобы показать ближе ручного орла.
— Правда, леди, — спросил он, — что орлёнок привёл тебя в долину Тумладен, где основали наш город?
— Да, — улыбнулась супруга Ровала, гладя перья своей птицы. — Крошечного беззащитного птенца захватили страшные злые орки. Их было не меньше сотни, а малыш со сломанным крылышком — один. Лорд бросился в бой, а за ним — все мы. Орки от страха побежали, но мы никому не позволили уйти! Видя, что его отряд погибает, командир злодеев попытался растоптать птенца, уже занёс над ним ногу в железном ботинке…
Мальчик в ужасе закрыл рот ладонью.
— И в последний миг лорд Ровал сразил его стрелой.
Ребёнок радостно захлопал в ладоши. Орлица на руке леди гордо вытянула шею, захлопала крыльями, однако не взлетела.
— Мы вылечили и вырастили того малыша, — тепло сказала Вилинэль. — Он стал родоначальником всех орлов, что живут в нашем Доме.
Около леди постепенно собралось не менее дюжины детей, лорд Ровал отошёл в сторону и вдруг увидел Эктелиона, который не должен был находиться в городе. Эльфы встретились глазами, лорд Дома Фонтана кивнул. Отойдя подальше от толпы, раньше времени вернувшийся разведчик напряжённо выдохнул и тихо сказал:
— Леди Ириссэ вернулась. С сыном. Вчера. Лаурэфиндэ не хочет пока приезжать, остался в Медных. Я решил, что лучше буду здесь, мало ли что. В любом случае, Орлы исполняют волю короля.
Пепельнополосый сероглазый Нолдо кивнул, птица на его руке сидела неподвижно, словно неживая.
— Думаешь, что-то может случиться? —вполголоса спросил Ровал.
— Уже случилось, — Эктелион осмотрелся. — Принцесса с сыном спаслись от какой-то беды, но ничего не говорят о ней. Значит, всё ещё хуже, чем мы думаем.
Лорд Дома Крыла пожал плечами, не уверенный, что согласен с собратом.
— Белый город, белый город! — донеслось пение, а с другой стороны зазвучали струны арфы и чарующий женский голос:
— Для запретных ласк от недобрых глаз
В лес осенний зазвал мой милый.
Кто же знал тогда, что пожар-беда
Полыхнёт с небывалой силой.
Ветер пламя нёс и душил до слёз,
Хлопья сажи кружа в полёте.
Я была смела, но я смерть нашла,
Попытавшись спастись в болоте.
Мы бежим, что есть силы,
Солнца луч утопает в ветвях.
Мы с тобою танцуем, милый,
На раскаленных углях.
Говорил: «Люблю милую свою.
Никогда тебя не покину».
Бросил в трудный миг! Мой последний крик
Захлебнулся болотной тиной.
Протекли года. Жду судьбу всегда.
Эй, красавец, ты что несмелый?
Это наяву я тебя зову:
«Потанцуй же с болотной девой».
Как сгорают в печи поленья,
Так сгорит первозданный страх.
Потанцуй же со мной, мой милый,
На раскалённых углях.
Потанцуй со мной! Стану я живой,
И болото меня отпустит.
Не хотят идти, пару не найти,
Я полна неизбывной грусти.
Поднимусь со дна и спляшу одна,
Закружусь в лесу в танце странном
Прошуршу листвой, расплещусь росой,
Разойдусь по ветвям туманом.
Моё сердце давно остыло
И рассыпалось в пыль и прах.
Я одна пойду танцевать
На раскаленных углях.
Ворота королевского дворца отворились, вышла блистающая драгоценностями свита владыки. Самого Турукано не было видно, зато принцесса Иттариэль выпорхнула на площадь лёгкой бабочкой, а рядом с ней шёл никому не знакомый эльф. Многие сразу догадались, кто этот странно выглядящий Нолдо, и сдержанно поприветствовали нового жителя города.
***
Стальные Врата не были украшены резьбой или коваными узорами, зато на них оказалась выгравирована надпись на разных языках:
«Поверни назад или навсегда здесь останешься».
Майрил почувствовал, что стало не по себе, и, похоже, это был ожидаемый и правильный эффект, поскольку Келебрех покачал головой.
— Я мечтаю, что однажды, — заговорил Орёл с грустью, — построю город с совсем иной надписью на главных воротах.
— Кажется, я догадываюсь, с какой именно, — улыбнулся Ломион.
Ириссэ подъехала к створкам, спешилась, тронула пальцами тенгвы.
— Ещё не поздно, сын, — произнесла она, обернувшись.
— Мама! — ахнул Майрил. — Отступить? Теперь?
Ириссэ промолчала. Снова поднявшись в седло, она опустила глаза и поджала губы. И в этот момент стальные створки начали открываться навстречу гостям, а за ними оказалась целая армия вооружённых доспешных всадников.
***
«До судорог, до бреда, до рыдания,
До порванных от напряжения жил…»
Застигнутый грозой путник выглядел жалко и страшно: грязный сгорбленный оборванец плёлся, сопровождаемый раскатами грома и вспышками молний, однако, заговорив о ночлеге, эльф внезапно предложил оплату ногродскими мирианами. Золотыми.
«Я сохранял свои воспоминания,
Которыми все эти годы жил».
Хозяева дома почему-то даже не допустили мысли о возможной опасности, поверили всему сказанному странником, и, когда буря закончилась, позволили ему уйти, даже не спросив, как он попал в поселение.
В Деревянные Врата Гондолина.
«Когда ползёшь, глотая клочья пыли,
Когда добра от зла не отличить,
Ты должен знать, что про тебя забыли,
И сделать всё, чтоб самому забыть».
— Кто ты? Куда и зачем идёшь? — стражник каменной крепости взялся за рукоять меча, на стенах послышался звук натягиваемых тетив.
«Удавкою тугой — сжимает горло ворот мне!
Напасти мои превращаются в змей!»
— Меня зовут Эол, — сказал бродяга. — Я — муж Ириссэ, дочери верховного нолдорана Финвэ.
— Что?!
«Когда ползёшь, глотая клочья пыли,
Когда добра от зла не отличить,
Ты должен знать, что про тебя забыли,
И сделать всё, чтоб самому забыть».
— Я — Эол. Муж принцессы Ириссэ
