раковине чернели точки, и на этот раз Родион смог перевести их без словаря. «Созвездие». Пока старец в безмолвном ступоре наблюдал за Дронариумом, что-то в том громыхнуло. Под конусом раковины открылись широкие створки; из проёма хлынули облака дыма и пепла, точно паровоз угольной гарью чихнул. Копоть вздымалась могучими столбами и повисала в небе мрачными грозовыми тучами. Вдоль берега пронёсся глухой рокот, и из проёма в океан полилась чёрная смола. Родион моментально всё понял. Останки. Это были останки всех тех, кто сгорел в той стеклянной камере. Вот что осталось от тех некогда живых людей. Истлевшая горелая слизь, течь пепельных отходов - вот кто теперь все те жаждущие единения с Квазаром люди. Отныне они навечно станут грязью реверса.

- А-а-а! - тишину пустынного пляжа разрезал болезненный вопль Дмитрия. - Больно, бо-о-ольно!

- Тихо, без паники! - прокричала Людмила.

Давид с Родионом устремились к ним. Подбежав, монах ужаснулся - правая нога лейтенанта была сломана, из окровавленного шмата мяса торчал обломок кости.

- Вот же гадство, ещё и открытый... - с негодованием прошипел Давид.

Стянув одну из портянок, капитанша наложила на ногу лейтенанта жгут. С силой затянула узел и бесцельно оглянулась - в голубых глазах отразилось отчаяние. У неё не было ничего, кроме промокшего фонарика, блокнота и мультитула, а вокруг не было ничего, кроме песков, тины и ракушек. Ни еды, ни воды, ни малого деревца, чтобы наложить шину. Один на один с иномировым отражением реальности, эта сильная женщина не собиралась сдаваться даже сейчас.

- До свадьбы заживёт, Димасик... - мягко проговорила она. - До свадьбы заживёт...

Дронариум удалялся. Чёрные тучи сгущались, заволакивая небосвод мантией мглы. Солнце опускалось всё ниже, и вскоре всё вокруг поглотила непроглядная нефтяная тьма.

* * *

- Вот и задумайтесь, мотыльки: как бы вы поступили на моём месте?.. - сказала Людмила, скручивая тунику в тугую верёвку; полностью обнажённая, капитанша сидела на ступенях той самой высотки, в которой Родион и Давид нашли её тело. - Даже странно, что я протянула в этом аду аж целых три дня. Вокруг ни души. Пески да океан. Хех, хоть где-то я его увидела... Димка постоянно терял сознание, и тогда я брала его на плечи... Дура блин, надо было бросить его в Дронариуме... Незадолго до сумерек мы наткнулись на оазис. В тот момент я даже в благосклонность удачи поверила. Как же я удивилась, когда оазис не дал с собою ничего сделать. Я отламывала от дерева ветку, чтобы сделать шину - ветка испарялась и вырастала заново. Я пыталась глотнуть воды...

- А вода исчезала прям в горле? - опередил её Мариус.

Людмила жалобно закивала:

- Именно. Не знаю, что за заклятие наложили на этот мир, но он был совершенно неприкасаем. А вот ночью... Хех, такого я не видела ни в одном кошмаре. Ни в одном фильме ужасов. Мгла ожила, а из песков повылазила такая чернуха, которая существует, наверное, только на самом нижнем этаже преисподней. Сначала пальцы, затем запястья, а потом кой-чего и похуже... Фонарик проработал недолго, но этого нам хватило с лихвой. Чудики из «Вия» - плюшевые игрушки по сравнению с теми гадами, что приползли по наши души. Еле успела залезть на пальму. Затащила на неё Димона... Все ночь отсидели с круглыми, как блюдца, глазами... С восходом солнца вся эта гадость попряталась в песок, а мы продолжили путь. Жара изматывала, пить хотелось всё сильнее. Рана малого начала гноиться. Поднялась температура. Да, мы натыкались в пустыне на следы цивилизации, но все было каким-то... странным. Как будто ненастоящим. Постановочным что ли... Вскоре мы дошли до степей. Устроили привал в тени повисшего в небе грузовика. Наткнулись на несколько могил... Димка просил его бросить, но я... - отложив верёвку, Люда принялась массировать виски. - Я... не могла оставить его. Я ведь сама его за собой потащила... Кто ж знал, что мы влипнем в такую сраку?

Встав, Людмила привязала петлю к ограждению лестничного пролёта. Она нисколько не стеснялась своего обнажённого тела, и Родиону стало жутко неудобно и в то же время бесконечно жаль её. Так хотелось остановить или утешить её, отговорить, да только... «Что толку с моих слов? Что сделано, того уже не воротишь». Давид стал нервно мерять подъезд шагами:

- Нас ведь то же самое ждёт, дедок. Когда закончатся припасы и свечи, выход останется лишь один.

- Вторую ночь мы провели на заброшенной заправке. Спалось очень даже неплохо; внутрь, что странно, эти чёрные чудища не полезли. Малого усадила в шкаф, сама влезла наверх. Так, на всякий случай - как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Наутро заглянула в шкаф, а малой мертв. Спёр у меня мультитул, пока я спала как убитая, и вены себе повскрывал... Эх, Димасик. Всё-то он знал, всё-то этот жук понимал. И вот стою я перед ним, смотрю на его остывающее тело, и словно башню у меня сносит. Повела себя, как зверюга - начала пить его кровь... Вдоволь напилася, вдоволь жажду утолила... До чего ж ты докатилась, Людочка Громова?.. Лакаешь кровь сослуживца. Лгать не стану, силёнок поприбавилось, да только кошки на душе теперь вдвойне сильнее скребли... - Людмила дернула петлю, проверяя её на прочность. - В районе полудня мне наконец-то повстречались люди. Два электрика приехали на Уазе чинить линии электропередач... Как я верещала, как я к ним бежала!.. И всё зря... Люди тоже оказались заколдованными - вели себя ровно наоборот, словно время вспять повернулось. Хоть стучи их, хоть пинай - проще памятник с пьедестала прогнать. И вот тут-то я поняла, что всё. Всё, выхода нет. Всё, бой-баба Людка. Фенито ля комедия. Под ночь я наткнулась на эту высотку. Хорошее место для смерти, чем-то даже мой домишко напомнила. Сварганила из туники петлю, отправилась наверх - полюбоваться напоследок звёздами. А затем... да вы и без меня всё знаете, мотыльки... Вы сами всё видели... Всё вы знаете.

- Это полный пиз... - единственное, что сказал Давид, прежде чем мир «Чёрного хода» схлопнулся. Родион даже не успел попрощаться с