Сиут,

10 декабря.

Я не мог отправить письмо из Миние, где мы остановились, и посетил сахарную фабрику и благородного турка, который управлял округом, Мудира. Я слышал, как мальчик пел зикр (девяносто девять атрибутов Бога) группе дервишей в мечети, и мне кажется, я никогда не слышал ничего более прекрасного и трогательного. Обычное арабское пение резкое и гнусавое, но оно может быть удивительно трогательным. С тех пор, как мы покинули Миних, мы ужасно страдали от холода; куры умирали от него, а арабы выглядели синими и съёжившимися. Конечно, это моя погода, и никогда ещё не было такого холода и таких непрекращающихся встречных ветров. Сегодня было лучше, и Вассеф, местный коптянин, одолжил мне своего превосходного осла, чтобы я мог подняться к гробнице в горах. Гробница представляет собой просто пещеру, настолько разрушенную, но вид на прекрасный Сиут, расположенный посреди излучины Нила, был восхитительным. Зелень более густая и яркая, чем в Англии, изящные минареты в толпе, живописный мост, сады, пальмы, а за ними река и бесплодные жёлтые скалы, обрамляющие всё это. У наших ног к могиле несли женщину, и голоса мальчиков громко и отчётливо читали Коран, пока длинная процессия — сначала белые тюрбаны, а затем чёрные вуали и плащи — двигалась вперёд. Для меня всё это — сон. Вы не представляете, как странно взять в руки английскую книгу и читать её, а потом поднять взгляд и услышать, как мужчины кричат: «Йах Мохаммед». «Благослови тебя, Боттом, как ты переводишь;» это полная противоположность всей прежней жизни, когда сидишь в Англии и читаешь о Востоке. Und nun sitz ich mitten drein в настоящих, подлинных «Тысяче и одной ночи», и не знаешь, «такой ли я, каким себя воображаю, или нет».

Передайте Алику новости, потому что я не писал никому, кроме вас. Я так скучаю по своей Рейни. Маленькие коптские девочки похожи на неё, только бледные; но они не позволяют вам любоваться ими, боясь сглаза.

20 декабря 1862 года: сэр Александр Дафф Гордон

Сэру Александру Даффу Гордону.

Фивы,

20 декабря 1862 года.

Дорогой Алик,

У меня было долгое, медленное путешествие сюда, но я получил от него большое удовольствие, увидел и услышал много любопытного. Я остановился здесь только для того, чтобы отправить письма, и сразу же отправлюсь в Вади-Хальфе, так как погода всё ещё очень холодная, и я смогу лучше насладиться руинами, когда вернусь примерно через месяц, и, конечно, предпочту тропики. Я не могу описать доброту коптов. Мужчины, которых я встретил на вечеринке в Каире, написали всем своим друзьям и родственникам, чтобы они были со мной вежливы. Внимание Вассефа заключалось в том, что он сначала одолжил мне своего превосходного осла и сопровождал меня весь день. На следующее утро прибыла процессия, возглавляемая его клерком, молодым коптским джентльменом, и состоявшая из пяти чёрных мемликов, которые везли живую овцу, огромную корзину с самым вкусным хлебом, кучу шариков сливочного масла, большой медный котёл с молоком и клетку с птицей. Я был озадачен и попытался дать клерку хороший бакшиш, но он категорически отказался. В Гиргее меня ждал один Мишрегги, который был в отчаянии, потому что успел купить только несколько сотен яиц, двух индеек, кучу масла и банку молока. В Кенее меня ждал один Исса (Иисус) также одолжил мне осла и прислал три коробки восхитительных мекканских фиников, которые Омар счёл скупостью. Такое внимание приятно здесь, где хорошую еду можно получить только в подарок. Все они взяли с меня обещание, что я снова увижу их по возвращении и поужинаю у них дома, а Вассеф хотел устроить представление с танцовщицами. Как бы вам понравились арабские женщины в сельских районах. На днях я забрела в одиночестве, пока мужчины чинили руль, и столкнулась с группой женщин, которые несли кувшины с водой. Это были такие милые, грациозные создания, все улыбающиеся и изящные. Одна красивая женщина указала на деревню, жестами показала, что хочет есть, и взяла меня за руку, чтобы отвести. Я пошла с ней, восхищаясь их походкой. Омар побежал за мной и удивился, что я не боюсь. Я рассмеялся и сказал, что они слишком красивы и добры, чтобы кого-то пугать, и это их очень позабавило, когда он им об этом сказал. Они все хотели, чтобы я поел у них дома, и я был не против, но ветер был попутный, а лодка ждала, так что я попрощался со своими прекрасными друзьями. Они спросили, не нужно ли нам чего-нибудь — молока или яиц, — и сказали, что с удовольствием дадут это, но у них не принято продавать вещи. Я предложил немного денег маленькому голому ребёнку, но его мать не позволила ему взять их. Я никогда не забуду милых, очаровательных созданий в той маленькой деревушке или благородную вежливость старой ткачихи, к чьему станку я подошёл, чтобы посмотреть, и которая также хотела «положить передо мной кусок хлеба». Это настоящая поэтическая пасторальная жизнь из Библии в деревнях, где не бывали англичане, и, к счастью, они не высаживаются в маленьких поселениях. Фивы стали местом, где англичане останавливаются на отдых. Сейчас здесь стоят девять лодок, и главная цель — проплыть по Нилу как можно быстрее. Это гонка до Вади-Хальфе или Асуана. За этот месяц я так многому научился, что надеюсь, что оставшиеся три месяца пройдут хорошо, так как, по их словам, с наступлением нового года погода улучшится. Все англичане остаются здесь и «празднуют Рождество», как говорит Омар, но я поеду дальше и помолюсь с коптами в Эсне или Эдфу. Я обнаружил, что их кажущееся нежелание пускать кого-либо на свою службу было вызвано мыслью о том, что мы, англичане, не признаем их христианами. Я написал своей матери любопытную историю о чуде, и оказалось, что я ошибался насчёт того, что святой был мусульманином (как и Мюррей); он не кто иной, как Мар Гиргис, наш собственный Святой Георгий. Почему он выбрал каменщика-мусульманина, полагаю, известно только ему.

Через неделю я буду в Нубии. Когда-нибудь мы все должны совершить это путешествие; ты бы наслаждалась им. Поцелуй за меня моих дорогих.

11 февраля 1863 года: сэр Александр Дафф Гордон

Сэру Александру Даффу Гордону.

Фивы,

11 февраля 1863 года.

Дорогой Алик,

Приехав сюда вчера вечером, я нашёл одно ваше письмо, датированное