Но теперь всё случилось именно так, как хотел Слава, и именно так, как не хотел он сам, и было так хорошо, что уже который час он не мог перестать об этом думать. Он просто не знал, что так можно. Не знал, что их бестолковые трения с Юрой были не так уж и хороши. Не знал, что та фигня, которой они с Яковом уделяли не больше пяти минут перед «нормальным» сексом, вообще-то была не фигней, и вообще-то она может длиться дольше пяти минут. За годы отношений с ним он и понять ничего про себя не успел: Слава спрашивал, где ему нравится, когда трогают, или где лучше всего целовать, или что-нибудь такое – очень обыкновенное, а он говорил: «Я не знаю», и выглядел не слишком-то опытней самого Славы. «Тогда вместе узнаем, что нам нравится», - отвечал Слава, и Лев улыбался: так это трогательно звучало.

Но самой трогательной, самой трепетной, самой переворачивающей душу, была та странная традиция, закрепившаяся с их первого поцелуя. Когда они лежали в кровати, переводя дыхание после оргазма, и Слава, повернув голову, уточнил: «Тебе всё понравилось?», он искренне ответил: «Очень», и тогда Слава протянул ладонь и попросил: «Дай пять», а Лев хлопнул по ней и подумал: «Кажется, это навсегда».

Лев и Слава [60-61]

Когда он открыл глаза, Слава ещё спал. Лев почувствовал себя в сбывшейся сказке: они лежали под одеялом, прижавшись друг к другу, и Слава обнимал его сзади. Он не помнил, как это случилось, почему его фантазия с объятиями, которую он так долго вымещал на подушке, сбылась именно так, почему «подушкой» стал он сам? Но это была лишь беглая мысль при пробуждении, Лев не позволил ей задержаться: какая, блин, разница? У него появилось чувство защищенности: впервые, просыпаясь, он не думал, что должен пойти на пробежку (ему надо быть сильным), должен погладить рубашку, прежде чем её надеть (ему нужно быть опрятным), должен ещё раз протереть пыль, которую он уже протирал вчера (всё необходимо держать под контролем). На часах было 11 утра, он пропустил всё на свете – и пробежку, и завтрак, и пару по госпитальной хирургии, и вот-вот собирался пропустить ещё одну – по интенсивной терапии, а это было никак нельзя, потому что он хотел выбрать реаниматологию для продолжения обучения. Он смотрел на настенные часы, висевшие прямо над фотографиями маленькой Карины, и думал, что, во-первых, фотографии надо убрать, как она и говорила, во-вторых, окончательно перебраться в эту комнату, и в-третьих, есть ещё минут пятнадцать, которые можно провести рядом со Славой, а потом он, так и быть, начнёт собираться в университет.

Славе, наверное, тоже нужно в колледж, но он не пойдёт. Об этом он сообщил накануне. Слава вообще не отличался прилежностью: он говорил, что ему не нравится учиться, что он ненавидит академизм, что ему скучно. Он рассказывал Льву, что из всех специальностей старался выбрать самую неакадемическую, выбрал графический дизайн и всё равно оказался в ловушке из «как правильно рисовать» и «как не правильно рисовать». Он тогда добавил: «Наверное, все творческие профессии на это обречены», и Лев подумал: хорошо, что он не стал поступать в литературный институт. Его самое лучшее стихотворение – без единой рифмы, написанное за пять лет до встречи со Славой – тоже было образцом того, как нельзя писать стихи.

Он опустил взгляд на руку, обнимающую его в районе груди, и удивился, какие они со Славой контрастные: вот так, когда кожа прижималась к коже, это становилось ещё заметней. Лев своей аристократичной бледностью только подчеркивал восточную смуглость Славы. Он осторожно провел пальцами по расслабленным мускулам на бицепсе, и они вздрогнули, словно отвечая на прикосновения. Слава зашевелился, прижал Льва к себе ещё сильнее, и тот вздохнул: он хотел только потрогать, а не будить.

Выбравшись из объятий, Лев обернулся и посмотрел на Славу, сонно потирающего глаза. Тот, прищурившись, сфокусировал взгляд на Льве и вдруг сказал:

- Ты похож на принца.

Лев прыснул:

- Ну уж нет! Скорее ты.

Тогда Слава тоже прыснул:

- С чего это? В сказках принцы всегда белокурые и голубоглазые!

- Только если это не восточные сказки, - заметил Лев.

Слава улыбнулся и он, не сдержавшись, потянулся и чмокнул его в ямочку.

- Сойдёмся на том, что мы оба принцы, - предложил Слава. – Ты из какой-нибудь скандинавской сказки, а я…

- А какой ты национальности? – спросил Лев.

Он давно хотел спросить, но всё никак не находил повода. В смысле, не было подходящего момента, потому что Лев много рассказывал о себе и боялся из-за озвученной информации что-то спросить о Славе. Как бы это было: «Я скинхед в прошлом… Кстати, какой ты национальности?».

Тот хихикнул, и глянул чуть искоса.

- Ну да, я не чисто русский, как ты уже мог догадаться, - наклонив голову вбок, он выдержал небольшую паузу, нагоняя интригу. - Я отчасти цыганин.

Лев предполагал что-нибудь по-настоящему восточное: может быть, Кавказ или Средняя Азия, но не это.

Видимо, его взгляд выдал какое-то удивление, потому что Слава, засмеявшись, пояснил:

- Моя бабушка была настоящей цыганкой, но из всей семьи это отразилось только на мне. Она познакомилась с каким-то умопомрачительным красавчиком, ну, типа тебя, сбежала вместе с ним из табора и начала жить обычной семейной жизнью. У них было восемь детей, включая мою маму.

Лев хотел что-нибудь пошутить про цыганскую кровь, но Слава его опередил:

- Именно поэтому я люблю блестящие побрякушки и сбегать из дома с белокурыми мальчиками.

Он решил продолжить шутку:

- И сколько детей планируешь?

Слава с серьёзным видом потянулся ко Льву и сказал на ухо:

- Бесконечность не предел.

Лев, рассмеявшись, ещё раз поцеловал Славу в ямочку и, выбравшись из-под одеяла, начал собираться на пары. В ванной он нехотя почистил зубы – ему казалось, что он все ещё чувствует Славин вкус во рту, и было жаль от него избавляться. После прошедшей ночи, большую часть своей одежды он нашёл на полу. Подняв белую рубашку с мятыми складками на спине и рукавах, впервые за несколько лет подумал: «И так сойдет» и накинул её на плечи. Решил, что наденет пиджак и никто ничего не заметит.

Застёгивая ремень на брюках, он вернулся к разговору со Славой:

- А где это было? То, что ты рассказал про бабушку.

- Далеко-о-о,