костюмные эскапады остались в прошлом). Как ни странно, в пользу баснописца работало и то, что к моменту официальной «канонизации» его творчество уже завершилось; это служило лучшей гарантией от любых неожиданностей.

Наконец, только Крылов обладал «аватаром» – публичной личностью, идеальным объектом для огосударствления и идеологических манипуляций. Не отставного библиотекаря с Васильевского острова, а «первого русского писателя»[1369] пышно хоронили 13 ноября 1844 года; не лукавому иронику, во всем и всегда бывшему, «что называется, себе на уме»[1370], а «выборному грамотному человеку всей России»[1371] было решено возвести памятник в столице. Сам же памятник в итоге воплотит еще одну грань все того же «аватара», отделившегося от своего носителя, – уютно-консервативного «дедушку Крылова».

Исключительность положения баснописца была очевидна задолго до его кончины. После того как в 1838 году праздник по поводу 50-летия его литературной деятельности, изначально задуманный как частное застолье, волей Уварова и с помощью тогдашнего шефа III отделения Бенкендорфа превратился едва ли не в государственное торжество, было решено отчеканить за счет казны медаль в его честь и открыть общероссийскую подписку для учреждения именной Крыловской стипендии. Торжественное погребение Крылова в 1844 году стало продолжением той же линии и естественной отправной точкой амбициозного плана коммеморации. Для организации похорон объединили усилия три сановника: глава III отделения Орлов, министр народного просвещения Уваров и душеприказчик баснописца Ростовцев, начальник Штаба военно-учебных заведений, то есть тоже своего рода министр просвещения – для военного юношества[1372]. Мы не располагаем свидетельствами того, что между ними в дни подготовки похорон происходили совещания или велась официальная переписка, однако в результате импровизированная церемония получилась стилистически и организационно целостной. По-видимому, они одинаково понимали идеологическую значимость фигуры «знаменитого русского баснописца». Но бенефициаром этого невиданного мероприятия стал только один из них – Уваров.

2

Памятники александровского времени: Минину и Пожарскому; Демидову; Ломоносову. – Памятники николаевского времени: Державину; Карамзину

В России традиция общественной коммеморации восходит к 1808 году, когда Александр I одобрил инициативу жителей Нижнего Новгорода по установке в этом городе обелиска в честь Минина и Пожарского. С 1 января 1809 года начался общероссийский сбор пожертвований – первая масштабная кампания такого рода. В отсутствие общественных структур, способных взять на себя ответственность за ее проведение, это было поручено министерству внутренних дел. Оно единственное из государственных ведомств располагало достаточно разветвленным аппаратом от губернаторов до городничих и сельских капитан-исправников, которые принимали и пересылали в Петербург поступающие средства.

Самый крупный вклад – 20 тысяч рублей – сделал, подавая пример подданным, император. В официально опубликованном (но явно неполном) списке жертвователей около 15 тысяч имен – как дворяне, так и купечество, цеховые ремесленники, городские общества, рабочие и чиновники казенных и частных заводов и даже отдельные мещане не только Нижегородской, но и других губерний[1373]. Сбор оказался настолько успешным, что в 1811 году идея трансформировалась, и было решено установить не архитектурный, а скульптурный монумент, и не в Нижнем, а в Москве.

Ил. 68. Памятник Минину и Пожарскому в Москве на первоначальном месте у Верхних торговых рядов. Литография Ф. Бенуа. Издатель И. Х. Дациаро. 1850‑е годы.

Создание памятника было поручено скульптору И. П. Мартосу. Одев своих персонажей в условные полурусские-полугреческие костюмы, он тем самым подчеркнул, что их патриотический подвиг не уступает деяниям классической древности. Пьедестал он украсил барельефами, изображающими исторические сцены; надпись на лицевой стороне гласила: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия»[1374].

Первый в России памятник национальным героям – он же первый, сооруженный по общественной инициативе и по подписке, – был открыт 20 февраля 1818 года на Красной площади в присутствии императора и обеих императриц. Церемония носила чисто светский характер: духовенство в ней не участвовало, зато перед монументом прошел военный парад[1375]. В тот же день в зале Благородного собрания была исполнена написанная в 1811 году оратория С. А. Дегтярева «Минин и Пожарский» (либретто Н. Д. Горчакова по поэме С. А. Ширинского-Шихматова «Пожарский, Минин, Гермоген, или Спасенная Россия»)[1376].

На этом история общественной коммеморации в столицах прервалась на целых тридцать семь лет. Полем для ее развития стала провинция. За это время там появится ряд публичных, то есть размещенных в городских пространствах памятников, сооруженных по инициативе местных властей и дворянства[1377].

Что же касается монумента поэту, то такая идея впервые возникла в России тогда, когда установка памятников деятелям национальной культуры была исключительной редкостью даже для Европы[1378]. Формирование «нового политического культа мертвых» и возникновение романтического национализма, открывшего путь к увековечению героев не только меча, но и духа, совпали с чередой революционных событий и войн. Находясь на периферии этих процессов, Россия тем не менее смогла на время занять лидирующие позиции в общеевропейском развитии монументальной коммеморации.

В сентябре 1816 года, через два месяца после смерти Г. Р. Державина, на чрезвычайном публичном заседании Казанского общества любителей отечественной словесности, почетным членом которого был поэт, прозвучало предложение воздвигнуть ему памятник в Казани, а также испросить позволения навечно внести имя Державина в списки членов Общества, публикуемые в адрес-календаре[1379]. В последней просьбе император отказал, а идея памятника никаких организационных последствий тогда не имела, однако в дальнейшем казанцы не раз возвратятся ней. Отметим, что это была первая, еще не вполне внятная попытка интерпретировать литературную славу как государственную заслугу.

Между тем летом 1821 года возникла инициатива по сооружению монумента в честь П. Г. Демидова, который в 1803 году основал и в дальнейшем содержал в Ярославле высшее учебное заведение – Демидовское училище высших наук (впоследствии Демидовский лицей). Не прошло и года, как эскиз монумента – металлическая колонна, увенчанная земной сферой и фигурой двуглавого орла, с надписью на пьедестале «Ярославское дворянство Павлу Григорьевичу Демидову» – получил одобрение Александра I. Одновременно было разрешено начать сбор средств среди ярославских дворян, в том числе проживающих в других губерниях, то есть локальная подписка фактически приобрела общероссийский характер. Сведения о ней уже привычно распространялись Министерством внутренних дел через губернаторов.

6 марта 1829 года, уже в следующее царствование, Демидовский столп был торжественно, при большом стечении народа открыт на Плац-парадной площади Ярославля и освящен. Затем празднование переместилось в помещение училища, где была отслужена литургия, а в актовом зале состоялось собрание с чтением речей и стихов[1380].

История этого памятника может, на наш взгляд, служить идеальной моделью общественного коммеморативного проекта, собравшей все