Они миновали Зимуна, который тренировался вместе с другими извлекателями. Он стоял без рубашки и хлестал старое дерево длинными огненными кнутами, к благоговейному трепету своих товарищей. Когда они проходили мимо, он прервал свое занятие и почтительно поклонился Цветному Владыке, скользнув ревнивым взглядом по молодому сопернику. Его шрамы уже поблекли, и, если вид его нагого торса и не переполнял Лив чувством безмолвного вожделения, как некогда тело Гэвина Гайла, все же Зимун был вполне привлекательным молодым человеком. Энергичным, умным, харизматичным – и постоянно, неизменно полным интереса к ней. Вечно льстящим, вечно флиртующим.

Разумеется, она и сама заигрывала с парнями в Хромерии – главным образом до того кошмарного Бала люкслордов. Однако за этим заигрыванием, как правило, не стояла возможность какого-либо развития. Они просто играли во взрослых, изображали, будто способны на нечто вопиющее. Заигрывания Зимуна опирались на возможность продолжения: ей было достаточно сказать одно слово, всего лишь раз, той ночью, когда он пришел к ее шатру и вежливо спросил, нельзя ли ему войти. То, что она в принципе могла ответить «да» – ничто ее не удерживало, никто бы даже не подумал подвергать сомнению ее действия, – несло в себе больший эротический заряд, чем то, что это «да» было бы обращено именно к Зимуну, каким бы лихим кавалером он ни был.

Ее ученицы, разумеется, завидовали бы такому свиданию… Вот именно, у нее теперь были ученицы – не дисципулы; среди Свободных подобное было бы немыслимо.

– Так, значит, Делара Оранжевая все-таки сумела уговорить Спектр открыть военные действия? Или мне следует ожидать столкновения с элитными войсками из Ру?

– И то и другое, – ответил юноша. Даже Лив видела, что он лжет.

– Вы еще молоды, – сказал Владыка. – И сдается мне, вы на волосок от того, чтобы эти перепуганные старые ведьмы отстранили вас от должности.

Они шли по узкому проходу между двумя шатрами, переступая через растяжки. Выйдя на открытое место, телохранители коррехидора обнаружили себя под прицелом двадцати взведенных мушкетов и в окружении полудюжины цветомагов с руками, полными люксина.

– Возьмите у них оружие и держите их на расстоянии тридцати шагов друг от друга, но вреда не причиняйте, – распорядился Владыка. – Разве что им вздумается устроить какую-нибудь глупость; в таком случае стреляйте в пах.

Люди коррехидора остались позади, а сам Цветной Владыка продолжал шагать, словно ничего не произошло.

– Оба эти человека служат матерям, – заметил он. – Думаю, мы оба согласны, что на данном этапе нам ни к чему вмешательство посторонних, не так ли, коррехидор?

– Откуда вы это знаете? – спросил тот, стараясь говорить ровным тоном. – Или это всего лишь догадки?

– Не так ли, коррехидор? – повторил Владыка с нажимом.

Юноша побледнел, но справился со страхом.

– Ну хорошо. Я… я уверен, что мы сможем решить этот вопрос вдвоем.

– Хм-м… Видите ли, Ката, я верю в свободу выбора. Мы все – свободные люди и способны сами делать выбор и отвечать за последствия. Итак, вот какие варианты есть у вас. Во-первых, вы можете сдаться. Мои условия будут не слишком великодушными. Вы освободите ваших рабов, город выплатит нам миллион данаров; кроме того, мы возьмем с вас двадцать тысяч еф ячменя, шестьдесят повозок, груженных фруктами, десять тысяч бочонков вина и двадцать тысяч бочонков оливок. Еще вы дадите нам пять тысяч мечей или копий и тысячу исправных мушкетов, и к ним пятьсот бочонков пороха и сотню бочонков дроби или же восемьсот брусков свинца. Вы отрядите с нами пятьдесят кузнецов, пятьдесят колесников и полдюжины фармацевтов и будете платить им двойное жалованье, пока они будут в отлучке. Вы упраздните в вашем городе все бордели – проститутки смогут сами выбрать, идти ли им с нами, но ни одну из них вы не должны будете пускать в город на протяжении года, это поможет им сделать правильный выбор. Вы пришлете ко мне всех ваших извлекателей, чтобы я поговорил с ними. То же относится к рабам: им будет позволено выбирать, присоединяться к нам или отправляться куда-либо еще, но они не смогут возвратиться в ваш город до тех пор, пока война не будет закончена, под страхом смерти. Вы устроите в вашем городе парад, приветствуя нас с трубами и почестями за то, что мы дали вам свободу. И еще: прежде чем мы войдем в город, вы пришлете ко мне в лагерь всех ваших люксиатов.

Все эти подробности скользили мимо сознания юноши, и он схватился за последнюю услышанную фразу, словно за плот посреди водоворота:

– Люксиатов? И что вы с ними сделаете?

– Мы их всех перебьем, – резко отозвался Цветной Владыка и продолжал, словно его не прерывали: – После этого вы позволите нам установить во всех ваших храмах новую форму поклонения: каждая из них будет посвящена одному из старых богов. Впрочем, от вас не станут требовать жертвовать на их убранство или посещать службы, и наши новые жрецы будут соблюдать ваши законы – постольку, поскольку вы не станете вмешиваться в их обряды. Взамен вам и матерям города будет позволено оставить за собой свои жизни, свои владения и свое положение в обществе – при условии, что вы будете мне верны. Город останется нетронутым, окрестные земли не будут разграблены, ни один мужчина или женщина не будут принуждены к какой-либо службе. Я предлагаю вам передать мое предложение матерям города; я уже распорядился изложить наши условия в письменном виде.

Помедлив, Цветной Владыка продолжил:

– Все это действительно будет выполнено, за исключением одного момента. Я не доверяю этим матерям. Мне известно, что это за женщины, мне докладывали о каждой из них в подробностях. Они не молоды, не умны и не уступчивы, как вы. Когда я оставлю ваш город, вы будете править в нем один. Я не такой уж суровый повелитель для тех, кого числю в своих друзьях, – а я надеюсь, вы сможете войти в их число.

Коррехидор был белее мела.

– А если мы откажемся?

Они подошли к месту, куда, как только теперь поняла Лив, Цветной Владыка направлялся с самого начала. Он повел рукой, указывая на большую толпу изможденных людей под охраной солдат. Это были пятьсот женщин и детей, взятых в плен в городишке под названием Эргион.

– Этих несчастных захватили в последнем городе, который осмелился нам противостоять. При первой атаке их погонят впереди нашего войска, так что, когда ваши баллисты, пушки и катапульты откроют огонь, они погибнут первыми. Или вы полагаете, что матери города откажутся стрелять? Кроме того, будут атаки и внутри вашего города. Вероятно, вам известно, что у меня есть там свои люди, но, вероятно, неизвестно их количество. И еще я знаю о ваших потайных ходах вдоль речного берега и под Главным аббатством.

Глаза коррехидора на долю секунды расширились – то ли от удивления, что Владыка знал о потайных ходах, то ли от того, что в городе имелись потайные ходы, о которых не знал он сам.

– Возможно, вы помните рассказы о резне в Ру во время последней войны, после которой Идосс поспешил сдаться? Я попросту повторю то же самое, только теперь у вас. Идосс станет маяком для всего мира – и я предоставляю вам шанс выбрать, какое