могут отрицать твой личный опыт, но эти карты не лгут, Кип. Их свидетельство отрицать невозможно. Одна эта карта не разрушит веру, но она выставит дураками всех люксиатов, когда-либо высказывавшихся о расщеплении света. Вот точно так же Певарк двести лет назад доказал раз и навсегда, что мир круглый. Еще за пятьсот лет до него были ученые, которые шептались о том же самом, однако никто не поблагодарил его за то, что он выставил люксиатов дураками. Навигационные поправки, появившиеся в результате его уточненных вычислений, были введены лишь спустя много лет после того, как его линчевали.

– Линчевали? – переспросил Кип, задрав брови.

– По совершенно другой причине: он заявил, что свет – это отсутствие тьмы, а не наоборот. Но сейчас это неважно, – добавил Железный Кулак, увидев озадаченное выражение Кипова лица. – Главное, что расщепление света возможно! Кое-кто из нас это подозревал, ввиду чего в Черную гвардию всегда принимали таких извлекателей, как Адрастея. Не только потому, что она может видеть спрятанное оружие, но и потому, что в случае необходимости она сможет увидеть убийцу, который невидим.

– Но как это вообще работает? – спросил Кип. – Я думал, что подобные вещи в принципе невозможны.

– Ты еще «тусклик», Кип, тебе не хватает знаний, чтобы понимать…

– А если бы они у меня были, эти знания, они были бы заведомо неверными! Так даже проще: вам не придется вытряхивать из моей головы то, что мне якобы известно.

Признав его правоту кивком и мимолетной улыбкой, командующий заговорил:

– Свет – это сила. А сила всегда к чему-то прилагается. Допустим, солнечный свет падает на пол из вишневого дерева. Мы знаем, что солнечный свет содержит в себе полный спектр, от под-красного до сверхфиолетового, но пол отражает только красновато-бурые тона. Куда девается остальной свет? Он поглощается. Если спустя несколько лет сравнить этот пол с участком того же самого пола, который был прикрыт ковриком или находился в тени, мы увидим, что та часть, что была на солнце, выцвела. Свет очень медленно изменил природу древесины, разрушил ее, точно так же, как он делает человеческую кожу темнее или высветляет волосы. Точно так же, как извлекаемый люксин вымывает цвета из тела цветомага. Однако Призмы не прорывают ореол, несмотря на то что извлекают огромные количества света, – потому что они способны отпускать весь свет, который вбирают в себя. Остальные из нас не настолько эффективны и поэтому более подвержены разрушению. Главная идея в том, что свет, падающий на поверхность, невозможно изменить, разве что поставить линзу на солнце. Энергия – величина постоянная. С ней необходимо считаться.

Так вот, светорез, если я правильно себе все представляю, действует подобно клину, вставленному в световой поток: он удлиняет длинные волны и укорачивает короткие, так что весь падающий на него видимый свет разделяется на диапазоны выше и ниже видимого спектра. Если светорез знает свое дело в совершенстве, он сияет в сверхфиолетовом и под-красном диапазоне ярко, как факел. Я слышал рассказы о светорезах, которые полностью сгорали из-за того, что света было чересчур много – скажем, в солнечный день, – и им приходилось превращать в тепло слишком много видимого света; температура оказывалась слишком высокой. Эти плащи облегчают им задачу так же, как линзы помогают извлекателю извлекать его цвет.

За последние несколько месяцев Кип повидал столько всяких чудес, что для него не составило труда поверить в услышанное.

– То есть вы хотите сказать, что вокруг нас могут ходить толпы невидимых цветомагов?

– Не толпы. Расщеплять свет настолько идеально, чтобы получить полную невидимость, скорее всего, почти невозможно. К тому же, если верить легендам – что само по себе уже большое допущение, – существует всего двенадцать таких плащей, созданных для изначального Ордена Разбитого глаза. Некоторые из них наверняка были утеряны или пришли в негодность, а два из них теперь у нас. Так что большее, чего мы можем опасаться, – это пять пар убийц, может быть меньше. Может быть, их всего две, или одна, или вообще ни одной.

– По крайней мере, эти два плаща теперь у нас.

– Что, несомненно, лучше, чем если бы они были у наших врагов, однако для нас они, вероятнее всего, бесполезны. Поскольку Хромерия отрицает само существование светорезов, не думаю, что у нее есть разработанная методика по их обнаружению среди извлекателей. И даже если бы кто-нибудь знал что-либо о чем-то подобном, как их можно было бы убедить раскрыться, если сама эта идея граничит с ересью? Еще сто десять – сто двадцать лет назад в Аташе люксоры жестоко подавляли идеи, подозрительно похожие на эти.

– И это всего лишь одна карта, – задумчиво проговорил Кип.

– Вот именно. А у тебя целая колода. Поистине, Молот – подходящее для тебя имя!

Командующий тихо рассмеялся.

– Что смешного? – с подозрением спросил Кип.

– Я просто думал о том, что, учитывая, насколько важное значение имеют эти карты и кто будет способен видеть их с наибольшей ясностью, ты, возможно, обрек нескольких из наименее любимых мною людей на то, чтобы провести остаток жизни где-нибудь в библиотеке, прикасаясь к картам и делая заметки.

– Вы ведь понимаете, – ворчливо заметил Кип, – что, может быть, описываете мое будущее?

– Вот это вряд ли, – раздался голос за спиной Кипа. – Думаю, если тебя не убьют на протяжении следующего года, ты будешь жить вечно.

Кип резко обернулся. Перед ним, на пороге одной из самых бесшумных дверей в истории, стоял Гэвин Гайл со своей гайловской усмешкой на губах.

– Причем лично я не стал бы ставить против мальчика, которому удалось убедить Янус Бориг отдать ему работу всей своей жизни, – продолжал он.

Кип молчал, не в силах вымолвить ни слова. Присутствие Гэвина наполнило комнату.

– Как она поживает, старая коза? – спросил Гэвин.

– Она мертва, – отозвался Кип тусклым, безжизненным голосом. Он только сейчас осознал, насколько ему была дорога эта женщина.

Последовала почтительная пауза.

– Да, я должен был сообразить, когда увидел эти плащи, – сказал Гэвин. – Полагаю, нет никаких свидетельств относительно того, кто их подослал?

Кип молчал: очевидно, его догадки на этот счет можно было считать опровергнутыми.

– Не смотрите на меня, лорд Призма, – сказал командующий. – Меня там не было. Это не я их убил, а Кип.

Гэвин метнул взгляд на мальчика.

– Ты их убил? Вот об этом я хотел бы услышать подробнее! Но не сейчас. Отличная работа, сын!

«Сын»… Сын! Одним-единственным словом Гэвин опрокинул месяцы мучений, уготованных для него Андроссом. Кипу хотелось разрыдаться – сунуть в руки отцу все эти карты вместе с кинжалом и дать волю слезам.

Гэвин, однако, поднял палец:

– Но сперва самое насущное. Командующий, ваши гвардейцы только что выпроводили Гринвуди. Я его перехватил: он торопился к моему отцу и, кажется, пребывал в убеждении, что по его возвращении вы будете отстранены от нынешней должности.

– Боюсь, этот ничтожный червяк слишком оптимистично смотрит на вещи, – отозвался Железный Кулак.

– Я послал Каррис, чтобы она его задержала, но если вам необходимо отдать какие-нибудь распоряжения, я бы предложил поторопиться. Я буду вступаться за вас, насколько смогу, но вы