– Простота обладает собственной силой, Харрдун, как вы, безусловно, знаете. Что ж, мой ответ – да. Да, звание Белой означает, что я могу определять, что есть война, а что нет. И когда следует использовать ее как угрозу.

Она улыбнулась бледной улыбкой.

– Как вам известно, командующего Черной гвардией назначаю я, а Черный люкслорд, в свою очередь, имеет власть снять вас с должности. Так было задумано, чтобы уравновесить нашу власть – а вернее, чтобы урезать мою. Но, возможно, вы не задумывались над тем, что после того как вы будете отстранены, я могу попросту назначить вас обратно.

– А он меня снова отстранит.

– Что еще больше ускорит кризис. Но если вы останетесь, сохранив свои апартаменты, продолжая отдавать приказы, назначая дежурства, – сколько из ваших гвардейцев поддержат ваш и мой выбор вопреки Карверу Черному?

То, что она предлагала, могло привести к гражданской войне. Железный Кулак поднял ладони:

– Подождите, подождите! Я не стою того, чтобы ради меня устраивать бойню!

– Несомненно, не стоите.

Она окончательно его запутала. Может быть, ее наконец одолел старческий маразм? Однако, судя по интенсивности взгляда ее поблекших сине-серо-зеленых глаз, могучий ум Белой оставался непоколебимым.

– Так что вы предлагаете? – спросил командующий. – Я стану еще одним фронтом в вашей войне?

– Именно. Карвер Черный ничего не имеет против вас, напротив, вы ему нравитесь. У Андросса Гайла на него что-то есть. Я не смогла выяснить, что именно, но мы можем переадресовать вопрос первоисточнику: спросить его самого, действительно ли он готов – сейчас, в критический момент – уничтожить Черную гвардию из-за своего грязного белья?

– То есть вы надеетесь, что Карвер Черный закроет глаза.

– Совершенно верно.

– Но вы, по крайней мере, осознаете, что Андросс Гайл этого не сделает?

– Никогда.

– Я не возьму на свою совесть такой груз. Я люблю своих людей. Я не хочу рисковать их жизнями. Такие игры недостойны мужчины.

– Или женщины, – невинно вставила Белая.

«Это она про себя?»

– Или женщины, – согласился командующий.

Он не желал признавать ее самоуничижение. Ее очарование. Белая соображает лучше, чем он, – ну и ладно. Он не обязан играть в эти игры.

– Я лучше всех гвардейцев подхожу для своей должности, однако любой другой боец Черной гвардии не меньше верен нашей общей задаче. Моя отставка будет серьезной потерей, но не такой, от которой гвардия не сможет оправиться.

Командующий встал. Он закончил с этим разговором и не собирался к нему возвращаться.

– Вы исходите из предположения, что ваш преемник будет избран из рядов Черной гвардии.

Он моргнул от неожиданности.

– Нет, конечно, вы можете избрать любого по вашему желанию… Но вы же не станете назначать человека, не подходящего для этой должности, только чтобы мне досадить! Вы можете угрожать этим сейчас, но я слишком хорошо вас знаю. После того как я уйду, у вас не будет причин вредить самой себе.

– Да не играйте вы против меня, простая ваша душа! Попробуйте понять, как действует Андросс Гайл. После того как вас лишат должности и изгонят с позором, он станет использовать этот позор, чтобы бросить тень на меня, на мою способность здравого суждения. У него в кармане уже четыре голоса, необходимых, чтобы ратифицировать предписание, ограничивающее мои права в этой небольшой области, – после чего он, руками Карвера, сам назначит вашего преемника.

– Да бросьте…

– И этим не кончится! Ваш преемник – вероятно, им будет молодой лорд Йеварос, до идиотизма лояльный, а потому идеально подходящий для этой роли, – доложит о своей обеспокоенности угасающим состоянием моего рассудка. Будут подстроены несколько инцидентов, демонстрирующих мой старческий маразм. Круг моих обязанностей будет еще больше ограничен, после чего мне настоятельно порекомендуют удалиться от дел до следующего Солнцедня.

Она, разумеется, просто высказывала догадки, но все они казались командующему вполне оправданными.

– Но… чего он хочет? Лорд Гайл, я имею в виду? Зачем ему все эти сложности? Какова его цель?

– Если вас интересует мое мнение, я бы сказала, что ему попросту нужен контроль. Я знаю этого человека: если бы он мог, он бы распустил Хромерию, аннулировал сатрапии, низверг Призму и сделал себя императором всего известного нам мира. Думаю, даже если это и случится, он продержится на этой позиции не дольше одного дня. Одного! Затем он почувствует либо торжество от того, что уничтожил перед собой все препятствия, либо пустоту, поскольку овладел властью без какой-либо цели, помимо собственного вожделения – и покончит с собой. Потому что не сможет найти ни одной причины, почему он должен править. Он просто верит, что так должно быть. Его раздражает, когда правят люди хуже него, в то время как, по его мнению, править должен он.

– В ваших устах это звучит так примитивно и безысходно!

– Зло и есть примитивно и безысходно. В зле нет никаких таинственных глубин. Мы смотрим в черную дыру и наполняем ее собственными страхами, – но это всего лишь дыра.

– Вы верите в Орхолама? Или это тоже была необходимая ложь?

– О, к нему у меня есть серьезные вопросы. И он пока что не соблаговолил на них ответить.

Что-то подобное происходило в молодости и с Железным Кулаком. Он считал, что Орхолам слышит молитвы великих и святых людей; сам он тоже молился, но его руки были в крови, поэтому он не был услышан. Оправдания! Он придумывал оправдания для Орхолама больше двадцати лет. Потому что альтернатива была слишком ужасна. Но сейчас время пришло. Он больше не станет верить лжи.

– Но я действительно верю, – продолжала Белая. – Я верю всем сердцем, друг мой.

Она устремила на командующего пристальный взгляд, и он не мог не вспомнить, что перед ним женщина большой воли. Достаточно большой, чтобы стать Белой, – и достаточно большой, чтобы не использовать свою магию на протяжении многих лет.

– Вы ведь не стали бы мне лгать? – спросил Железный Кулак.

– Запросто. Но не по этому вопросу.

– Вы можете и меня сделать лжецом.

– Вы стали бы не первым хорошим человеком среди моих знакомых, живущим во лжи.

– Опять загадки!

– Может быть.

– Вы имеете в виду Гэвина, который проводит все наши ритуалы? Он ведь атеист, да?

Командующий произнес слово «атеист» как оскорбление – и понял, что оно было для него оскорбительным лишь в силу привычки. Он всегда считал это худшим, до чего может дойти человек. И вот теперь он сам стал атеистом.

– Я предпочитаю думать, что он преодолевает в себе недостаток веры, – мягко отозвалась Белая.

Командующий презрительно фыркнул. Он пришел, чтобы рассказать ей о картах и кинжале, но теперь… Все это сплошная демагогия! Если он, по ее мнению, не заслуживает всей правды, то и она не заслуживает, чтобы он с ней делился.

В дверь постучали.

– Госпожа… – Это была одна из гвардеек, плотная женщина по имени Самита. – Поскольку Призма вернулся, Спектр собирается на экстренное совещание. Нам нужно быть там через десять минут.

Белая кивнула, отпуская ее. На мгновение ее лицо стало усталым, ожесточившимся.

– Ваши люди добры ко мне, командующий. Напоминают мне об экстренном совещании, если я вдруг забыла, что сегодня мы