В последний период Средних веков в еврейских центрах Европы установились более или менее однообразные формы народного быта. По мере того как вследствие гнета и гонений усиливалось передвижение еврейских масс из одной страны в другую, сглаживались различия местных бытовых особенностей. Большую нивелирующую силу имела прежде всего религиозная дисциплина, которая сетью обрядов и обычаев охватывала все области личной, семейной и общественной жизни. Даже неизбежное в диаспоре различие языков постепенно ослаблялось путем образования еврейских наречий из смеси туземных языков с еврейским словесным материалом. Германские и польские евреи или ашкеназы объединяются в языковой группе немецко-еврейской («иври-тайтш», или «идиш»), а сефарды — в испанско-еврейской группе («эспаньол», или «ладино»). Конечно, частичный культурный дуализм ашкеназов и сефардов сохранился и будет продолжаться в новые века, после рассеяния тех и других и даже при совместной их жизни (параллельные общины в одном и том же городе), но внутри каждой группы преобладали все-таки общие бытовые формы, стабилизовавшиеся под влиянием одинаковых религиозных норм и культурной автономии.

Почти во всех городах Европы еврейские общины сосредоточивались в особых кварталах либо во всей своей массе, либо в главном ее ядре. Как уже неоднократно указывалось, еврейские кварталы образовались не столько вследствие давления извне, сколько вследствие естественной потребности еврейской группы населения жить вместе, сосредоточиваться вокруг своей синагоги и других общинных учреждений. Во многих местах такая концентрация вызывалась необходимостью самозащиты; иногда еврейский квартал отделялся крепостной стеной, затруднявшей вторжение банд погромщиков. Мало-помалу христиане, жившие в таких кварталах, продавали свои дома евреям, а евреи, жившие среди христиан в других частях города, уступали соседям свои дома и переселялись в свой особый городок. Так возникли ludeca и Giudeca в Италии, Judenstadt, Judengasse и Judenviertel в Германии, juiverie во Франции, Call, Juderia и Judaria — в Провансе, Испании и Португалии. Общий термин гетто для обозначения еврейского квартала стал употребляться уже в новые века, начиная с XVI. Там, где городские власти препятствовали евреям жить и в других частях города, густота населения в еврейских кварталах часто достигала крайних размеров; приходилось надстраивать новые этажи над старыми домами, что делало тесные улицы малодоступными солнечному свету, а дома — мрачными и сырыми (как, напр., в Авиньоне и Франкфурте-на-Майне). Во многих местах еврейское население ютилось на особых улицах в разных частях города (в Севилье, Лиссабоне и др.). Но большей частью существовал главный еврейский квартал, а разбросанные в других частях города группы еврейских домов являлись как бы его выселками. Так было в Риме, где ядро общины с древних времен ютилось в Трастевере, в заречной низменной части города, которая часто затоплялась разливом Тибра; вследствие этого богатые люди предпочитали жить и содержать свои магазины в других кварталах, — что до XVI века не возбранялось. В тех местах, где еврейский квартал отделялся от других стеной, в которой были прорублены ворота или калитки, последние запирались на ночь, а ключи хранились у городского сторожа, дежурившего у входа. Ворота запирались по особому сигналу и открывались утром; кто оставался вне еврейской улицы после запора ворот, наказывался денежным штрафом, который при повторении увеличивался. Только при возвращении из дальней поездки житель еврейского квартала впускался туда и ночью. Приглашенный к больному врач мог выходить ночью из еврейского квартала в сопровождении приглашавшего, который должен был освещать путь ручным фонарем.

Синагога являлась центром еврейского квартала. Вне часов молитвы она служила народным домом: здесь происходили собрания членов общины, заседания общинного совета, объявлялись обязательные постановления совета или решения суда по частным делам, провозглашался при торжественной обстановке «херем» против нарушителей закона, а иногда тут же производилось над нами наказание «малкот» (удары плеткой). В Италии было принято объявлять в синагогах о всяком члене общины, который готовился к отъезду, для того чтобы кредиторы могли взыскать с него свои долги. Часто синагога служила местом бесед о повседневных делах, но раввины запрещали такую вольность, и беседы о личных делах или о политических событиях, войнах и чрезвычайных происшествиях велись во дворе синагоги или в садике при ней. Женщины, по старому обычаю, были отделены от мужчин в молитвенных домах решеткой или барьером; там, где они молились в особом приделе синагоги, они имели свою «хазанку» для совершения богослужения. В Германии члены общины созывались на молитву синагогальным служителем («шамаш»), который в пятницу под вечер обходил улицы и выкрикивал: «В синагогу!» («In Schul herein!»), а в будни рано утром будил прихожан стуком в дверь или окно каждого дома; обыкновенно «шамаш» трижды ударял своим деревянным молотом, а если он делал только два удара, то это означало, что кто-либо из членов общины умер накануне и предстоят его похороны. Кроме главной общинной синагоги, существовали еще частные молельни в домах раввинов или вообще почетных лиц, куда в будни собирались группы не менее чем в десять человек («миньян») для совместной вечерней и утренней молитвы. По субботам и праздникам раввин или кто-либо из местных ученых читал проповедь в синагоге. Проповедь, однако, не была составной частью богослужения и читалась не каждую субботу. Она имела не только назидательный, но и научный характер и в таких случаях назначалась преимущественно для талмудистов. В будни синагога нередко служила и школой для учащихся старшего возраста, сливаясь с талмудической иешивой, а иногда при ней помещалась и начальная школа для бедных детей, содержимая на счет общины (отсюда еврейско-немецкое название «Schul» для синагоги).

Внешний вид и убранство синагоги были различны в разных странах. В Испании, Италии и Провансе синагоги отличались от прочих зданий своей архитектурой; местами купол синагоги достигал высоты церковного купола, хотя это запрещалось соборными законами; стены и потолки были разрисованы мозаикой; роскошный кивот для Торы, дорогие канделябры («меноры») и прочая синагогальная утварь — дары щедрых прихожан — довершали благолепие синагоги. В Германии вид синагог был скромнее; никакие рисунки на стенах не допускались, и только каллиграфические надписи с отрывками из литургии служили украшением этих стен. Местами (напр., в Кельне) на стенах сохранились с древних времен изображения зверей и птиц, но раввины не одобряли таких украшений, мешающих сосредоточенной молитве. Музыка (т.е. пение, ибо инструментальная музыка не допускалась при богослужении) была единственной формой храмового искусства; известные молитвы и гимны имели определенные мелодии, передававшиеся от одного поколения хазанов к другому; в каждой стране существовали свои традиционные напевы; в Германии Рейнская область отличалась по синагогальным напевам от дунайско-австрийской.

В еврейском квартале помещались и другие учреждения общины: приют для бедных странников («hekdesch‘»), баня с ритуальным бассейном («миква»), иногда дом