Вскоре нервы берут верх, когда я наблюдаю, как лезвие танцует вокруг его пальцев с точным мастерством.

— Что ты делаешь? — Спрашиваю я, опасаясь того, что он задумал.

— Одалживаю твой кинжал. Он действительно потрясающий, — соблазнительно говорит он, не сводя с меня глаз. Он зацепляет кончиком лезвия воротник моей рубашки и начинает разрезать ее посередине.

— Эй! Что за черт!? — Я кричу, когда он разрывает мою одежду пополам. Я перестаю дышать в тот момент, когда он подносит нож к моему рту и прижимает его плоской стороной, чтобы заставить меня замолчать.

— Шшш… Я не говорил, что ты еще можешь кричать.

Он медленно убирает кинжал от моего рта, и я прикусываю губу. Я выравниваю дыхание, чтобы обуздать поднимающийся во мне гнев, даже когда мое тело начинает жаждать его, наблюдая, как он умело орудует клинком в своих руках.

— Время поиграть, маленький демон.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

Дрейвен

Фух.

Она так хорошо выглядит, распластавшись передо мной, со смесью гнева и похоти, бушующей в ее глазах.

Я не знаю, что на меня нашло, но в тот момент, когда ложь сорвалась с ее губ, я сорвался. Не раздумывая ни секунды, я привел ее в свою комнату, желая уединения, но также и пространства, чтобы показать ей, что происходит, когда она скрывает от меня свою правду. Хотя в глубине души я знаю, что это гребаное оправдание, я просто хочу найти причину, чтобы мои руки были на ней, а рот касался ее кожи. Я не лгал, когда сказал, что она — единственный яд, которого я жажду. Часть меня чувствует, что я умру, если слишком долго не попробую, теперь, когда я знаю, насколько она вызывает привыкание.

Я сжимаю ее колени под своим весом, когда сажусь на них верхом, глядя вниз на ее рубашку, которая распахивается там, где я ее разрезал. Я вижу, как выглядывает ее лифчик, и мой член мгновенно начинает твердеть при виде этого. Я насмешливо поднимаю острый конец лезвия обратно и продолжаю свой план.

Но прежде чем я смогу сыграть с ней в эту игру, мне нужно, чтобы она сняла с себя эту забытую Богами одежду, стала уязвимой для меня. Не за чем прятаться, когда она рассказывает мне свою правду.

Как только ее рубашка полностью разрезана посередине, я срываю ее в сторону и заставляю ее вытянуть руки. Она охотно подчиняется, когда ее щеки приобретают более глубокий розовый оттенок. Боги, она такая чертовски красивая. Знать, что я тот, кто вызывает ее румянец, и влагу, которая я уверен, стекает у нее между ног, ее возбуждение, вторгающееся в мои чувства, — это пьянящее чувство. Она не вспомнит ни о каком удовольствии, которое этот засранец Эйден, возможно, когда-либо доставлял ей. От этой мысли у меня вскипает кровь; я хочу заявить права на нее, как только на свою.

Но я не могу. Она не моя гребаная пара, и один этот факт злит меня, поскольку мой зверь хочет рычать внутри.

Я снова сосредотачиваю свои мысли на этой порочной женщине передо мной, зная, что она у меня на ладони. Я позволяю уголку моего рта приподняться, когда я зажимаю лезвие зубами и прикусываю, удерживая его там, чтобы я мог схватиться за пояс на ее брюках и разорвать их. У нее вырывается испуганный вздох, но я знаю, что ей это нравится, потому что аромат ее возбуждения становится сильнее, и я чувствую, как мой разум затуманивается, когда мной овладевает потребность попробовать ее на вкус. Я двигаюсь, чтобы стянуть с нее штаны, а затем подползаю обратно к ней, наблюдая, как она извивается подо мной, борясь с желанием прикрыть свои шрамы.

От ее кружевного нижнего белья у меня кружится голова, но я заставляю себя оставаться на месте. Вынимая кинжал изо рта, я начинаю водить кончиком стали по ее щеке и вниз по шее, прежде чем проследить дорожку между ее грудями.

— Готова играть? — Спрашиваю я ее и наблюдаю, как она кивает головой. — Я тебя не слышу, маленький демон, — говорю я с еще большей агрессией.

— Да, — говорит она с придыханием.

— Хорошая девочка. — Я наблюдаю, как моя похвала зажигает что-то в ее глазах, и это заставляет меня хотеть уничтожить мужчину, который заставил ее почувствовать себя никчемной. — Игра — это правда за правду, — говорю я, и я не упускаю из виду легкий страх, который на мгновение мелькает в этих серых глазах. — Помни, маленький демон. Я знаю, когда ты лжешь.

Я смотрю, как она облизывает губы языком в предвкушении, и черт возьми, если я не хочу втянуть эту губу в свой рот. Но мне нужно, чтобы она научилась, нужно, чтобы она открылась мне. Я не могу объяснить почему, но я ненавижу ложь, которую она изливает, и то, какой замкнутой она себя ведет. После того, как я увидел, как она отреагировала на то, что Эйден ворвался в дом Эдит, работал с ее отцом и объявил Эмму своей, меня успокоило, что она не работает вместе со своим отцом. Судя по шрамам на ее теле от его руки и ненависти, охватившей ее из-за Эйдена, я с уверенностью могу сказать, что она предпочла бы наблюдать, как они сгорают дотла. И эта мысль избавляет меня от некоторых сомнений, которые у меня были по поводу нее.

Я позволяю своему взгляду упасть на нее, начиная нашу маленькую игру.

— Ты единственная, кто знает, что я наполовину дракон, помимо Финна и моей семьи. — Ее глаза расширяются от шока.

— Как ты так долго держал это в секрете? — спрашивает она.

— Это не двадцать вопросов, Эмма. Твоя очередь говорить правду.

Ее ноздри раздуваются, а глаза становятся жестче, она злится на меня за то, что я не продолжаю говорить о себе.

— Я не могла уснуть, потому что Кора храпела, — ложь легко слетает с ее губ, и я слышу, как учащается ее пульс.

— Ложь, — говорю я ей. Я немного сильнее прижимаю нож к середине ее груди, ровно настолько, чтобы прорезать кожу, и провожу лезвием вниз, делая небольшой надрез. Слабое шипение вырывается из ее стиснутых зубов, но она не издает больше ни звука, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Теперь ты знаешь, что происходит, когда ты лжешь, маленький демон, — говорю я ей, опускаю лицо к ее груди и языком слизываю