его сборнике «Королевские идиллии» раскаявшаяся Гвиневра буквально падает ниц у ног Артура, когда он громит ее со своих моральных высот, чтобы в конечном итоге простить, «как прощает Вечный Бог».

Учитывая жалобы Гвиневры на то, что ее муж:

…холодный,

Высокий, сдержанный и бесстрастный, не такой, как он,

Совсем не похож на моего Ланселота,

наши симпатии, скорее всего, окажутся на стороне дамы. Но помощь была близка, и она пришла со стороны поэзии и изобразительного искусства.

В 1858 году – как раз в тот момент, когда Теннисон, Россетти, Бёрн-Джонс и другие их соратники украшали стены библиотеки Оксфордского союза фресками о короле Артуре, – Уильям Моррис опубликовал «Защиту Гвиневры» – сборник стихотворений о жизни королевы, написанных в основном от первого лица и изображающих ее гордой женщиной, которая «никогда не боялась / Но говорила смело». Ее история неожиданно завоевала огромную популярность, не в последнюю очередь потому, что прерафаэлиты видели в ней отражение своих собственных запутанных любовных историй.

В сложном треугольнике, образованном Моррисами и Россетти, Джейн Моррис (модель и жену Уильяма, а также музу и платоническую возлюбленную Россетти) можно назвать современной Гвиневрой. Прерафаэлиты много говорили о «страсти души» – страсти, которая могла сопровождаться физической близостью или не иметь с ней ничего общего. Куртуазная любовь перерождалась: это модное рыцарство стало альтернативной версией того, которое предлагали добродетельные рыцари Теннисона. В таком виде куртуазную идею подхватил Бенджамин Дизраэли[256], который стал называть королеву Викторию «Феей» с аллюзией на «Королеву фей».

Еще одним поклонником нового рыцарства был художник Обри Бёрдсли, в конце XIX века создавший серию иллюстраций в стиле модерн, посвященных Гвиневре. К тому времени идея новой куртуазной любви – «чистого», хотя, по сути, иногда прелюбодейного романа, не имевшего ничего общего с браком, – уже была в ходу среди интеллектуалов-аристократов. Часть из них входила в кружок, известный под названием «Души»: сестры Теннант, лорд Керзон, лорд Бальфур и группа энергичных дам. Когда Уилфрид Скауэн Блант, великий соблазнитель, путешественник, поэт и антиимпериалист, отправился в Уэльс, чтобы остановиться у одной из своих соратниц по кружку, леди Виндзор, они гуляли по средневековому замку в белых одеяниях и беседовали о Ланселоте и Гвиневре.

Скауэн Блант так писал об артуровских легендах:

Легенды трогают и до сих пор известны,

Хотя не подвиги хранит скорей молва

Великих рыцарей, а звук шагов утихших —

То Ланселот спешит к покоям королевы.

Эти шаги проносились по тюдоровским дворцам и за их пределами. Топотом копыт на рыцарских турнирах. В танцевальных па, когда Генрих впервые взял за руку свою знаменитую возлюбленную. В неистовой поступи и вихре юбок Анны Болейн, когда она поднесла дочь к лицу Генриха, пытаясь добиться его милости. В легких шагах изящных ножек Кэтрин Говард, когда она пыталась убежать от судьбы, которой не пожелаешь ни одному подростку на свете. В неторопливой походке Елизаветы, когда она во время прогулки беседовала с фаворитами или обсуждала с мужчинами-министрами политику (нередко это оказывались одни и те же мужчины). В настойчивом и торопливом топоте Эссекса, который в грязных сапогах мчался домой из Ирландии…

На этом, казалось, шаги прекратились. И все же, каким-то необъяснимым образом, мы отчетливо слышим их до сих пор.

Благодарности

Человек, которого мне следует благодарить в первую очередь (сегодня и всегда), – моя коллега, писательница Элисон Уэйр, которая нашла время прочитать эту книгу на стадии рукописи и не скупилась на полезные советы. Сама идея написать этот опус зародилась у меня, когда я ехала выступать с докладом на тему «Тюдоры в любви», мерно покачиваясь в автобусе компании Alison Weir Tours, которая проводит исторические туры, посвященные тюдоровской эпохе. Благодарю и Элисон, и еще одну нашу коллегу Николу Таллис за то, что они активно побуждали меня взяться за работу над книгой. Кроме того, я хотела бы поблагодарить клиентов Alison Weir Tours, со многими из которых мы стали друзьями.

Эта книга – итог пандемии. Хотя она была задумана и начата в те безмятежные дни, когда можно было вести оживленные дискуссии за дружеским обедом (когда я пишу эти строки, мне остается лишь надеяться, что книга увидит свет в тех же условиях), основная часть работы была проделана в условиях изоляции. А это означает, что особой благодарности заслуживают сотрудники Лондонской библиотеки, чьи любезные услуги по выдаче отборных старинных фолиантов сильно превышали их служебные обязанности. Одним из побочных эффектов пандемии стало то, что немногие люди, с которыми можно было общаться, приобрели еще большую ценность: во-первых, конечно, мой муж Дерек Малкольм, который с неожиданной благосклонностью принял тот факт, что ему приходится проводить период изоляции с персонажами из двенадцатого века. А во-вторых – наши дорогие друзья и соседи Поль Луи и Шеба Фомбеа, чьей активной поддержке и постоянному поощрению я очень обязана. Огромная благодарность также Джейн Уильямс за ее неоценимый вклад в то, чтобы я всегда оставалась в хорошей форме. Любой, кто никак не возьмет в толк концепцию противоположностей Петрарки, явно никогда не посещал тренировки Джейн по пилатесу!

Среди коллег из профессиональной среды я хотела бы прежде всего поблагодарить моего редактора Сэма Картера за непоколебимую приверженность работе над книгой и Риду Вакуаса, тоже из издательства Oneworld, за то, что он щедро поделился знаниями о периоде Средневековья. Работа в условиях изоляции налагала на всех коллег дополнительную нагрузку: особо хочу поблагодарить Тэмсин Шелтон, которая была вынуждена иметь дело с моей технологической некомпетентностью и регулярными запросами на копирование и редактирование. Благодарю также моего агента Дональда Винчестера за постоянную заботу и поддержку. Этой книгой, как и всеми остальными моими книгами, я обязана своей старой подруге и коллеге Маргарет Гаскин за ее неоценимый вклад в придание формы, редактирование, корректирование и вообще появление первых редакций текста.

Написать книгу столь широкого исторического охвата может только автор, стоящий на плечах гигантов-предшественников – в каких-то случаях даже слишком сильно опирающийся на них. Если я в чем-то неправильно истолковала их труды, мне остается только повиниться: любые ошибки, которые могут обнаружиться в этой книге, лежат исключительно на моей совести. Более того, каждый автор, на чьи работы ссылаются другие мои работы о тюдоровском периоде, по сути, внес вклад и в эту книгу тоже. Однако на этот раз кое-что, к сожалению, изменилось. В период бушевания вируса и повсеместного карантина мне пришлось проститься с любимым отчимом, профессором Р. Г. Уэстом, чей пример всегда вдохновлял меня на новые достижения. Ричард в моей памяти навсегда.