мужа, следует помнить, что еще до Нормандского завоевания Англии такие короли, как Этельбальд и Кнут, вступали в брак с женами своих предшественников, что составляло один из способов колонизации их земель.

Однако «История британских королей» может многое рассказать и о временах, в которые жил сам Гальфрид. Это было время Гражданской войны в Англии[253], вызванной спорами о том, кому следует унаследовать ее трон: дочери Генриха I Матильде или его племяннику Стефану. То, что в своем сочинении Гальфрид настаивает на поездке Артура во Францию, вполне могло быть инструментом пропаганды, направленной на поощрение французских сторонников Матильды. Его описания двора Артура в Каэрлеоне наполнены деталями XII века и новейшими веяниями – такими как рыцарские турниры и геральдика, – привнесенными в Англию частично мужем Матильды из династии Плантагенетов.

Одним из источников, на которых основан труд Гальфрида, была «История бриттов» (Historia Brittonum), которую обычно приписывают (что оспаривается частью современных ученых) валлийскому монаху Неннию, жившему в начале IX века. Герои времен Ненния могли оказать отдельное влияние на его видение истории Артура.

Ненний работал над своим сочинением на границе Уэльса и Мерсии – широко известных земель короля Оффы, который правил ими во второй половине VIII века. Нам довольно много известно об Оффе – о его большом зале для собраний в Тамворте «с высокой позолоченной крышей и рядами скамеек, украшенных золотом»; о мече, подаренном ему Карлом Великим; о том, что его влияние распространялось даже на континентальную Европу и папство. Но, что совсем уж удивительно, нам известна его королева, знаменитая красавица Кинетрита, или Квентрит.

Франкский ученый Алкуин советовал сыну и наследнику Оффы поучиться «авторитету» у отца и «состраданию» у матери. Но, по словам хрониста Роджера Вендоверского, именно она, а не ее муж, несет ответственность за вероломное убийство их зятя, короля Восточной Англии, и именно из-за ее опасной репутации обладание титулом королевы впоследствии было запрещено женам королей Мерсии. Нам известно, что письма адресовались им обоим; что Оффа нарушил традицию, отчеканив монеты с изображением себя вместе с женой, тем самым осуществив формальное признание роли королевы-консорта, которое остается актуальным по сей день; что Квентрит пережила своего мужа, удалилась в монастырь и стала его настоятельницей… Точно так же поступала и Гвиневра во всех более поздних легендах.

Это не означает, что Оффа и Квентрит были Артуром и Гвиневрой. Но королева, столь известная во времена Ненния, вполне могла добавить свою собственную легенду к повествованию любого, кто обращался в те времена к истории Британии. В конце концов, это тот самый образ, который вновь и вновь встречался нам на страницах этой книги: взаимное обогащение истории и чистой, незамутненной фантазии высокого полета.

Интерес к Гвиневре не угасает по сей день. В 1960 году ее роль в бродвейском мюзикле «Камелот» сыграла знаменитая британская актриса Джули Эндрюс, за семь лет до того, как в одноименном фильме снялась Ванесса Редгрейв. В более свежих экранных воплощениях она изображалась в образе владеющей оружием пиктской принцессы в исполнении Киры Найтли в фильме «Король Артур» (2004) или темнокожей служанки Гвен из телесериала «Мерлин». В фильме «Легенда о Зеленом рыцаре» по мотивам легенды о сэре Гавейне (2021) Гвиневре отведена второстепенная роль. Если вернуться к лентам прошлого, то в более традиционных киноверсиях мы увидим Шери Лунги в фильме Джона Бурмена «Экскалибур» (1981) и Джулию Ормонд в «Первом рыцаре» (1995). Не забудем и ряд современных романов, в частности авторства американской писательницы Мэрион Зиммер Брэдли. В ее книгах с начала 1980-х годов Гвиневра предстает кем-то вроде слабой сестры, тогда как авторы других романов переосмысливают фигуру Гвиневры с феминистской точки зрения, наделяя ее большей свободой действий, чем она обладала, начиная с самых ранних воплощений. А не так давно возродившийся интерес к эзотерике вновь наделил ее сверхъестественными способностями.

Мюзикл «Камелот» был поставлен по книге Т. Х. Уайта «Король былого и грядущего» (1958); Уайт, в свою очередь, адаптировал сюжет Томаса Мэлори. Однако за эпохой Тюдоров и господством «Смерти Артура» Мэлори последовали два столетия сравнительного забвения. В эпоху Просвещения к артуровским легендам обращались разве что как к историческому курьезу. Новый интерес к мифу о короле Артуре, а вместе с ним и к образам куртуазной любви, неизбежно возник в эпоху романтизма конца XVIII века, когда имел место всплеск интереса к старине. В викторианский период – как и в другие эпохи великих социальных перемен XII и XVI веков – переосмысленный идеал рыцарства вновь проник во все аспекты культуры. Именно поэтому он сохранил столь сильную привлекательность по сей день.

Прекрасно всем нам знакомая башенная архитектура отражает лишь один из частных случаев обращения к неоготике в XIX веке. Еще одним таким случаем стали исторические романы сэра Вальтера Скотта, отразившие новое направление в литературе. Кроме того, эпоха романтизма стала временем научных исследований и повторных открытий, когда ученые по всей Европе искали основы национального прошлого государств, спасая от забвения такие тексты, как «Беовульф» или «Песнь о Роланде». В 1820-х годах трижды переиздавалась «Смерть Артура» Мэлори; с 1838 по 1849 год леди Шарлотта Гест опубликовала свой перевод с валлийского «Мабиногиона» – устных легенд эпохи, предшествовавшей Нормандскому завоеванию, записанных в конце XIV века и изображавших короля Артура как (по мнению леди Шарлотты) «самый благородный образ, который когда-либо был создан в литературе». В XIX веке, как и в прежние времена, этот звучный, выразительный голос из малоизвестной кельтской страны вновь произвел фурор во всей Европе. В 1839 году на рыцарском турнире в шотландском замке 13-го графа Эглинтона состязались рыцари в тщательно восстановленных аутентичных доспехах, а болели за них дамы в исторических костюмах. В 1865 году в книге «Сезам и лилии» Джон Рёскин призывал женщин быть «царицами для ваших возлюбленных, царицами для ваших мужей и сыновей, царицами, облеченными еще высшей таинственностью, для внешнего мира»[254]. (Он настойчиво отвергал идею о том, что такие отношения правильны только между «любовниками, а не между мужем и женой», настаивая на том, что брак – «только печать, которой отмечается под клятвой переход от временного служения к вечному»[255].) Более сорока лет спустя Роберт Баден-Пауэлл в книге «Юный разведчик» (Scouting for Boys) призывал юных рыцарей спасать женщин, попавших в беду, и приписывал девять правил своего «Кодекса рыцаря» не кому иному, как королю Артуру: образчик исторического сочинения, которым вполне могли бы гордиться Андрей Капеллан или Гальфрид Монмутский.

Повторное открытие легенд о короле Артуре в эпоху королевы Виктории (еще одной правящей королевы, наследовавшей временам Елизаветы), свидетельствовало о наступлении новой эры переоценки положения женщин, однако переоценка эта разделилась на два совершенно разных направления. Поэт-лауреат Альфред Теннисон был лидером лагеря, который считал принца-консорта Альберта вторым королем Артуром, – но история Гвиневры так сильно отличалась от семейной жизни любимой королевы Теннисона! В