стали делиться небольшими фрагментами информации, которые ни к чему не вели. Говорили, что настоящие свидетели боялись бы говорить об этом, опасаясь быть замешанными в этом деле. Эти опасения, вероятно, были оправданы. Женщина, сообщившая о слежке за «коричневыми оксфордами», торчащими из сумки, впоследствии была обвинена в убийстве Шейлда и помещена под арест, хотя позже ее отпустили за отсутствием улик.

В Москве президент СССР Калинин в своей речи связал имя Шейлда с именем Блэнди и других людей, «погибших на фронте голода». В Симбирске в апреле 1923 года была открыта школа для сирот, посвященная памяти Филиппа Шейлда. Чтобы профинансировать ремонт здания, АРА продавала пустые банки из-под сгущенного молока, мешки из-под муки, бочки и «другой хлам, сопутствующий работе».

Весной, когда Волга оттаяла, она выбросила множество трупов, как это происходило каждую весну вот уже несколько лет. В середине мая среди американцев поднялся большой ажиотаж, когда было обнаружено тело, предположительно принадлежавшее Шейлду: оно соответствовало всем параметрам, за исключением отсутствия шрама в области аппендикса. Это привело к возобновлению звонков в Военное министерство с просьбой прислать стоматологическую карту Шейлда, которую, однако, не удалось найти в Вашингтоне.

АРА все еще ждало публикации официального отчета советской полиции. При существующем положении дел американская общественность исходила из предположения, что Фил Шейлд стал жертвой убийства, связанного с кражей.

ГЛАВА 14. РАССКАЗЫ О КАННИБАЛИЗМЕ

По мере того, как раскрывалась тайна Шейлда, Хаскелл жаловался, что корреспонденты американских газет сообщали неточную информацию. Это было правдой, и все же просмотр вырезок показывает, что ни один из корреспондентов или их редакторов не захотел предположить, что «пропавший вирджинец» мог быть убит, приготовлен и съеден. Поскольку голод прекратился прошлой весной, каннибализм можно смело исключить как возможное объяснение исчезновения Шейлдов.

Когда свирепствовал голод, было много сообщений о так называемом «каннибализме». Этот термин широко применялся как к подлинным случаям каннибализма или антропофагии, которые подразумевали акт варварского убийства, так и к гораздо более распространенным случаям поедания трупов. В русском языке терминология также использовалась несколько двусмысленно, хотя в языке есть два четко описательных слова: людоедство, буквально «поедание людей», и трупоедство, или «поедание трупов». Существует также канихаВство, что означает «каннибализм», но использовалось без разбора как обозначение всех актов трупоедения. «Каннибализм» обычно ассоциируется с какой-либо формой религиозного ритуала, но в российском контексте ничего подобного не было.

Дома, в Штатах, рассказы о каннибализме на Волге подтвердили американцам, что ребята Гувера действительно выполняли задание за пределами «цивилизации». То, что в российской зоне массового голода были многочисленные случаи каннибализма и трупоедения, не вызывает никаких сомнений. Попытка оценить масштабы явления даже приблизительно невозможна, поскольку, несомненно, многие случаи остались нераскрытыми, в то время как часто случалось, что подлинные свидетельства были сильно преувеличены. В ходе рассказа и пересказа истории о похищении трупов, о людоедстве стали сенсацией, тем самым окутав все это отвратительное дело облаком скептицизма.

Весной 1922 года два русских врача провели серьезные исследования по этому вопросу. Одна из них — опубликованная в Уфе брошюра под названием «Ужасная хроника голода (самоубийства и антропофагия)», другая — глава из рукописи книги под названием «Ужасы голода и каннибализма в России, 1921-1922», написанная врачом из Казани, завербованным АРА. Авторы стремились к «научному» анализу, и каждый, похоже, тщательно работал с доступными доказательствами, которые в основном состоят из анекдотов из вторых рук самого ужасного рода, «превосходящих все пределы воображения», по словам одного из них.

Исследование Уфы, автором которого является доктор Л. М. Василевский, рассматривает несколько десятков эпизодов «каннибализма», описанных в советской прессе, и предполагает, что в отдаленной сельской местности было еще много десятков, если не сотен случаев, о которых не сообщалось. Автор казанского исследования, доктор И. А. Виолин, соглашается с тем, что случаи, задокументированные в прессе, составляли лишь малую часть от фактического общего числа. Основываясь на сообщениях прессы и своих собственных наблюдениях и расследованиях, Виолин приводит приблизительные итоги по нескольким голодающим регионам. Например, для Татарской Республики он насчитал 72 случая трупоедения и 223 случая каннибализма; для Башкирской Республики пропорции обратные: 220 случаев трупоедения и 58 случаев каннибализма; для Самарской области соответствующие цифры равны 200 и 60.

Виолин считает, что число очевидцев было намного выше, чем сообщалось, но что люди стали настолько нечувствительными к повторному знакомству с этим ужасным деянием — «мы читали [об этом] с холодным безразличием» — что они больше не сочли нужным привлекать к этому внимание властей. Это было особенно верно в отношении более распространенной практики поедания трупов.

Василевский говорит, что наиболее пострадавшими районами были Уфимская губерния и два печально известных региона Поволжья, Пугачев и Бузулук. В документации АРА нет ничего, что противоречило бы этому утверждению. Василевский сравнивает условия голода 1921 года с условиями предыдущего крупного голода в России, 1891-92 годов, когда зарегистрированных случаев каннибализма и трупоедения было немного. Разница в 1921 году заключалась не только в том, что голод был масштабнее, как географически, так и по количеству пострадавших людей, но и в том, что он начался после того, как годы страданий и жестокости в России привели к «огрубению» людей, невосприимчивости к «кровопусканию» и, следовательно, к удешевлению ценности, придаваемой человеческой жизни.

Третий автор, Юрий Смельницкий из Казани, написал введение к планируемому второму изданию своей книги «На Волге» 1909 года, посвятив ее почти исключительно теме «каннибализма». Он тоже противопоставил два великих голода в новейшей российской истории:

В 1891 году, когда люди, домашние животные страдали от голода, люди умирали тихо ... оставаясь людьми до самого последнего.

В 1921-22 годах, когда родители убивали своих детей, а дети убивали своих младших братьев и сестер, поедая мясо сырым и соленым, они, как оказалось, сошли с ума и превратились в зверей.

Большая часть анализа в исследованиях Василевского и Скрипки включает их размышления о психическом состоянии тех, кто совершает эти отвратительные поступки. Василевский пишет о «крайнем безумии» и «крайнем психозе» «трупоеда» и советует судам действовать с должной осмотрительностью. В «Каннибале» он рассматривает совершенно другой случай, хотя ему не удается привести убедительных аргументов в пользу клинической вменяемости и, следовательно, юридической виновности такого типа преступников.

Виолин немного более вдумчив в этом вопросе. Как правило, пишет он, люди, совершающие подобные действия, находятся в «состоянии отчуждения» и не во всех случаях могут быть привлечены к ответственности за свои действия. «Ужасные страдания», вызванные голоданием, серьезно влияют на деятельность мозга, так что «психическое состояние человека, находящегося почти на грани смерти, нельзя считать нормальным». Виолин также посоветовал властям использовать дискриминацию при судебном преследовании лиц, обвиняемых в каннибализме и поедании трупов. Даже случаи, когда матери пожирали детей, могли быть не такими, какими казались. Хотя казалось, что сам