стригла мне мать, и это связано с Эдипом и с кастрацией (интерпретация гротескная, но психоаналитическая). Или по-другому: не нужно есть собственные ногти, ведь они принадлежат тебе; если любишь ногти – объедай их у других, коли есть охота и возможность (интерпретация политическая). А вот еще одно умозаключение (его можно сделать, присмотревшись получше к подушечкам его пальцев): потому что мне не хватает обычной защиты для подушечек пальцев, поэтому прикосновение кончиком пальца к предмету и особенно к ткани прошивает меня острейшим и болезненнейшим содроганием нервов, что требует защиты посредством длинных ногтей (интерпретация тератологическая и избирательная).

А вот друг-то его не подумал обо всем этом. Как и о том, что объяснять свое поведение больше всего прав у того, кто так себя ведет.

(7) Толстая кишка – это жесткий диск, второй мозг, глубже всего связанный с лимбической системой. В кишке копятся личные архивы, полнота пережитого, но в иной форме – не в образах или чувствах, накапливаемых нейронами: она хранит их в форме элементов удовольствия или отвращения, поглощения или отторжения, совместимости или опасности. На ней запечатлены стигматы высот и низин, травм и страхов, оставивших свои оттиски на тканях; это бессознательная память внутреннего слоя, интимная «черная память», нечто такое, что не поддается пониманию и не может быть передано (в моем случае это не самый здоровый и правильно функционирующий орган, у каждой жизни свой предел).

(8) Задаю себе вопрос: а если передо мной на стол взять и выложить в ряд несколько толстых кишок, смогу ли сразу узнать, какая из них моя.

(9) Иногда мне кажется, что существует такая болезнь – угревая сыпь мозга (есть некоторые вещи, которых на самом деле не бывает, но в их придумывании скрыт определенный смысл). Искривление его внутренней стенки в подростковые годы – оно портит причинно-следственные связи, вид нейронов, создает бугорки, покраснения, вызывает короткие замыкания между соединениями нервных клеток, изменяет их положение. Определенный период, оставляющий следы внутри некоторых душ, как у других остаются шрамы на коже.

(10) Что по-настоящему странного в отроческих годах – неудержимая жажда самоутверждения, когда внешностью при этом не похвастаешься: проблемы с кожными или подкожными прыщами могут испортить впечатление солидности. Разве что имеешь дело с таким же подростком – ибо хоть каждый и полагает, что у него-то с прыщами будет не так, лучше, чем у других, тем не менее все проходят этот период, когда прыщи появляются и потом исчезают бесследно. В том пансионе, где я жил с тринадцати до шестнадцати лет, существовало негласное правило: если у вас их нет (по разным причинам: преждевременного или запоздалого развития, прошли они у вас или отступили лишь временно), значит, они у вас были или еще будут. В основе всего должно лежать великодушие – поступать так, как будто ничего не произошло.

(11) Я лежу на кровати в отделении скорой помощи, я провел ночь под наблюдением после приступа сильной аллергии. Прекрасно выспался. Придумываю историю о человеке, который хорошо спит только в отделениях скорой помощи.

(12) Под вечер он входит в здание больницы и на ресепшене протягивает свое удостоверение личности, называет причину обращения. Говорит, что ему нехорошо, ему кажется, что у него пневмоторакс. Он должен придумать другую причину обращения и подыскать другое отделение скорой помощи, отличные от прошлого раза (месяц назад – в другом отделении – это был отек, и он не знает, объединены ли в одну базу данных обращения в неотложную медпомощь). Он знает, что хорошо поспит здесь, выспится всласть, и ему не помешают суета входо-выходов, медсестры, пациенты, которых привозят пьяными или орущими посреди ночи, и наплевать на забор крови, на продолжительное наблюдение врача, и что заставят принимать таблетки, и поставят капельницу, и скудно будут кормить. Только здесь он спит хорошо. Почему, он и сам не знает – но ждет этого, и ему хочется спать. Ему не хватает сна – вот в какой неотложной помощи он нуждается (даже если ее в таком виде не формулируют).

(13) Раздумывая над ресторанным меню, я спрашиваю себя, в каком блюде меньше риск содержания невыявленного аллергена, из-за которого я не так давно угодил в больницу – меня увезли на скорой. Выбираю сыр моцарелла с томатами. И уже подумываю: а не придет ли такой день, когда мне поневоле придется питаться только сыром моцарелла с томатами (или пиццей). Это меня не огорчает.

(14) В пансионе, когда мне было тринадцать лет, преподаватель физкультуры установил правило: выполняя упражнение наклона к пальцам ног, следует ориентироваться на соотношение 10/20. Если превосходит, тебе за каждый сантиметр начисляется один лишний пункт. И точно так же каждый сантиметр в расстоянии разрыва, если коснуться пальцев ног не получается, означал минус один пункт. У меня никогда не было среднего результата. Бывают минуты, когда я, наклоняясь, вспоминаю об этом – что некоторые вещи могут иметь произвольное исчисление (теперь мне и до среднего далековато).

(15) Воспоминания – больше, чем просто элементы прошлого: это элементы определяющие. Иначе их бы не помнили.

10

Ночь

(1) Бывают веские причины иметь отдельную спальню: невыносимый храп соседа, бессонница, болезнь, заразная или требующая полной изоляции, невыносимый храп собственной персоны (из-за которого уже вам самим приходится спать отдельно), ребенок, ставший кошмаром из-за того, что занимает в кровати слишком много места. А есть одна субъективная, появившаяся раньше прочих, причина: привычка спать в постели одному, которая выработалась за всю предшествующую жизнь.

(2) Одна из ночей станет поворотной, и я вдруг осознаю, что, быть может, я реже спал один, чем с кем-то. И тогда внезапно спать в одиночестве покажется чем-то новым или утраченным, забытым, что я вновь обрету.

(3) За почти шестьдесят лет брака мой дедушка (по материнской линии) спал не больше десяти ночей отдельно от бабушки (по материнской линии). Он был адвокатом, человеком начитанным и обольстительным. Она не отпускала его одного за границу,