опасаясь других женщин; и сама тоже считала, что проводить выходные с друзьями-мужчинами рискованно для брака. На следующий день после бабушкиной смерти я видел, как дедушка рыдает и не может остановиться, без нее он чувствовал себя никчемным. Впервые за фигурой дедушки я разглядел мужчину. Он отправился следом за ней спустя восемьсот тридцать ночей.

(4) Стоило бы придумать телефонную линию, доступную все двадцать четыре часа в сутки, – для истолкования снов, что-то вроде help desk или hotline (горячей линии) для тех, кто не ходит к психоаналитику, не имеет понимающего собеседника, с которым мог бы обсудить странное сновидение, возможности его интерпретации (близкие не в счет – нет квалификации, не говоря уже о том, что рассказ о ваших снах никого не интересует). А так – было бы достаточно просто позвонить в такую службу, встав с постели, чтобы рассказать подробности сна и получить указания, пути-тропки к его пониманию.

Проснувшись ночью от необычного сновидения, я не позвонил психоаналитику, которого мне уже приходилось посещать, а поскольку такой службы не существует, мне придется подождать, пока я встречу какого-нибудь случайного заинтересованного человека, которому все и расскажу, но сновидение уже не будет так явно запечатлено в сознании, его детали станут размытыми и неточными, а желание или необходимость найти их смысл – не такими животрепещущими.

(5) Храп можно рассматривать как стесняющее обстоятельство, которому хочется положить конец (тем или иным способом: покачать того, кто спит рядом; переложить его голову на подушке, разбудить каким-нибудь звуком). Или же можно относиться к храпу как к чему-то вроде очага в ночной тишине, живому пространству, к которому хочется приблизиться тому, кто чувствует себя слишком одиноким, куда прийти обогреться, прислушаться к мелодичным вариациям дыхания, оральным или назальным, – так смотрят на горящий огонь, и тогда ночь кажется мягче, теплее.

(6) Есть еще одно выражение, недавно мною найденное, ставшее озарением – ибо точно называет элемент, присутствующий в моей жизни, но не вербализованный (усилившийся с рождением моих детей).

Дэвид Фостер Уоллес в своей статье об избирательной кампании Джона Маккейна говорит об одной аббревиатуре, принятой в среде журналистов: ODP – Opportunité de pioneer, то есть «Самое время покемарить» по аналогии с Opportunité de fumer — «Самое время перекурить»: тот момент, когда вдруг не только можно, но и нужно это сделать в целях оптимизации времени. В светлое время дня я часто понимаю, как мне хотелось бы иногда иметь такое вот ODP, чтобы перезарядить батарейки: еще в момент подъема запланировав время, когда я смогу прикорнуть, например, если дети ушли в школу и я остался один в квартире или в выходной – я уже встал, а теперь по очереди с Е. решаю поспать еще часочек.

Подобрать слово для названия поведения – значит лучше понять самого себя и выиграть время. Дальше речь может идти только об уместности и удобном случае, как выбирают окошки для наведения цели при стрельбе в тире: и вот ясное определение необходимости позволяет точно идентифицировать способ ее удовлетворения.

11

Отношение к себе

(1) Мне восемь лет, я спрятался за каменной балюстрадой парка напротив дома: я сбежал. Целый час я жду, не шелохнувшись, пока мой отец или кто-нибудь еще придет искать меня. Возвращаюсь. Спрашиваю себя: а заметили ли они вообще, что я сбегал?

(2) Ради кого вообще сбегают? Ради себя, чтобы подышать воздухом, насладиться открытым пространством, просто дать деру, разом отбросив все будущее к чертям собачьим? Ради других, чтобы они заметили это? Или это лишь момент для тебя самого, в отрыве от всего остального: отклонение, кусочек безделья, способ броситься на поиски приключений, отдаться выдумке, сочинить молитву?

Ибо что говорят себе те, кто пребывает в состоянии побега: что они никогда больше не вернутся или все же вернутся, но позже? А может быть, они знают, что вернутся, но не хотят себе в этом признаваться, ведь если бежать, изначально понимая, что вернешься, – тогда разве это бегство, а не просто прогулка, маленькое путешествие? А когда сбежали – отправляются куда-нибудь конкретно или куда угодно, лишь бы не домой? До какого возраста такое можно называть бегством: до совершеннолетия (поступок ребенка) или для бегства не существует возраста?

Не является ли кризис среднего возраста взрослой формой бегства: бросить все, что есть (пару, семью, работу), не зная, получится ли вернуться? Другой способ добиться этого – прокрастинация: создавать такие временные промежутки, которые выходят из-под контроля внешнего мира.

Жить за границей, где угодно, только не в той стране, где родился, – это ли не форма бегства? Пусть не навсегда (на годы, десятилетия) – но речь о том моменте, когда решаются уехать, и имеет ли тогда смысл предупреждать об этом, стоит ли объяснять, как с вами связаться, или говорить, где вы? Главное, что вы сами знаете точно: там вас уже нет. И есть ли разница, если вы можете так же часто, как и прежде, видеть семью и близких, учитывая тот факт, что вы находитесь в другом месте? И если вы никогда не вернетесь – это тоже считать бегством или это уже окончательный отъезд?

(3) Моя мать беременна, и они с отцом обсуждают, как меня назвать. Если родится мальчик, мой отец предлагает назвать его Шарль-Морис в честь Талейрана. А матери больше нравится имя Патрис — ей кажется, что это не так старомодно, но мой отец возражает, ему не нравится, что тогда у меня будут инициалы ПД[11]. Тогда отец предлагает Шарль-Эмманюэль (он знает кого-то с таким именем, кто живет в достатке, обладает силой спокойствия, а в гетрах выглядит как изящный отец семейства). Поэтому остается Шарль (от Carolus — сильный мужчина, императорский уровень) и Эмманюэль (что означает «с нами Бог»), Они приходят к согласию.

(4) Моего дедушку по отцовской линии звали Жаном, а бабушку по отцовской линии – Мари. Моего отца зовут Жан-Мари (плод обоих родителей). По этой логике меня следовало бы звать Жан-Жанин.

(5) Моей дочери двадцать месяцев, она смотрит на нас – на Е. и на меня, и у нее, словно крик души, вырывается: МаПа. Она связала нас в единое существо.

(6)