Кто во всемирном домоводстве

Все слышит, видит, бережет?

Кто, над гнездом приникнув врана,

В его отсутствии, птенцов,

Кричащих к Богу, греет, кормит,

Кто их, малюток, стережет?…

Заключим наши записки последними стихами эпилога:

И жил наш патриарх-счастливец долго.

И внучатам твердили деды: «Он

Испытан Богом был – испытан строго:

Пустыня вся, страдальца слыша стон,

Дивилась, как он мог стерпеть так много!!

Но Бог воззрел, и – все было сон! —

Темнит нас грех, но чистит огнь страданий,

И сладок плод от горьких испытаний!..»

Письмо городского священника к издателю

Мы живем в такое время, когда нигилизм, материализм и разные другие заблуждения начали глубоко пускать свои корни в сердца молодых, еще неопытных юношей, прельщающихся всякой новизной мнений, как бы модой платья. Зло начинает ныне стремительным потоком врываться даже в средние и низшие слои провинциального общества, благодаря более всего той подпольной литературе, которая проповедует мнимо-новые идеи и стремится к подрыву главных основ государства и семейной жизни, и тому, что щегольство нигилизмом ныне вошло в провинциях в моду, и, по мнению молодежи, есть будто бы признак современности и образованности. Встретить вольнодумца в той или другой семье ныне стало делом очень обыкновенным: не только университанты и ученики высших классов гимназии, но даже ученики III, IV и V классов гимназии бредят новомодными идеями, схваченными ими с лету, и самоуверенно высказывают их своим сверстникам, во время каникул, видясь с ними. Родители не знают, что делать с своими детьми, при виде их вольнодумства; начинают их вразумлять, как умеют, но слышат от них всегда один и тот же ответ: «Ты, батюшка, судишь обо всем по-своему, по-старинному; а наука говорит совсем не то, что натолковали тебе попы… ты – человек отсталый и не знаешь того, до чего дошел прогресс, что открыла наука… возми-ка вот почитай эту книгу и увидишь тогда, что все произошло само собой, при действии сил природы, что человек-то вовсе не сотворен из земли, а произошел от обезьяны, что души-то вовсе никакой нет, а есть лишь мозг и нервы… Это все положительно дознано и доказано наукой». Что тут делать отцу, который часто сам учился на медные гроши! Читать книгу или продолжать свое вразумление? Но вразумлений сын и слышать не хочет, и все твердит о своей книжке и науке.

Остается читать книгу. Отец читает ее, не понимает и задумывается: в книге действительно обо всем говорится не так, как он доселе думал о Боге, человеке и природе – главных предметах человеческого знания, и все по-видимому подтверждается ссылкой на авторитеты науки. Он чувствует, что это несогласно с учением Веры, но не в силах спорить с сыном и разубедить его в том, что в этой книге много неправды. Что после этого остается делать? – молчать и скорбеть? Да. И отец точно молчит, избегает споров с сыном, и лишь изредка ему замечает, что не всякой-то книжке должно верить смело; а сын между тем думает, что он доказал отцу его отсталость и свое пред ним превосходство, и начинает еще смелее высказывать в семье свои новомодные идеи, взятые напрокат, чтобы показать себя человеком современным. И зло своим чередом растет и растет в семье: от брата и сестра начинает кружиться, заражается его идеями, начинает толковать о свободном труде и своем собственном куске хлеба, свободе чувств и т. д. От сестры заражается другая, от этой другой ее подруга и т. д. Молодежь, служащая в разных провинциальных присутственных местах, состоящая преимущественно из недоучек, исключенных из низших учебных заведений, и всегда старающаяся казаться современной, если не передовой, с жадностью бросается на все новомодные идеи, хватая их слету, с слуха, и рассевает их в тех семьях, где принимают молодежь и ухаживают за ней, если в семье есть девушки-невесты… А гг. юнкера и молоденькие офицеры идут в этом отношении еще далее приказных: они готовы подчас на все, лишь бы увлечь бедную девушку…

Таково у нас, в провинциях, положение дела! Так легко здесь распространяются пагубные идеи нигилизма; стоит только появиться одному нигилисту, и около него как раз соберется целое стадо. И где то средство, которое могло бы остановить дальнейшее распространение пагубных идей среди безсмысленной, недоучившейся и своевольной толпы? Чем можно помочь горю? Скажут, церковной проповедью? Конечно, проповедь церковная всегда была и доселе есть первая обличительница нравственных недугов общества; но кто ее слушает и кто ей внемлет, и в силах ли проповедник в провинции громить неверующих и вольнодумцев с церковной кафедры? Его слушают в церкви старые да малые, которым нужно говорить об истинах веры самым простым языком, приспособительно к их понятиям и их нравственным нуждам; молодежь же, щеголяющая новомодными идеями, вовсе не ходит в церковь, или же является в нее только затем, чтобы себя показать и других посмотреть, и вы никогда не заставите ее выслушать проповедь. Конечно, за пастырем церкви и после этого еще остается возможность обличить заблуждающегося наедине или в доме его родителей; но прежде всего приходской священник не в силах спорить в доме с людьми, которые не хотят ни слушать, ни говорить спокойно, и всегда лишь твердят одно: «Ты, батюшка – поп, человек отсталый, не знаешь современного состояния наук естественных, проповедуешь старину, гниль и суеверие… ты тут преследуешь свои собственные интересы, потому что религия кормит тебя, как своего жреца: ты питаешься на счет тех грошей, которые собираешь с людей суеверных, с невежественной толпы, погибающей во мраке старинных предрассудков… поди ты от меня!.. я не глупее тебя: тебя еще поучу»… и т. д. Можно ли после этого приходскому священнику успешно бороться с распространением нравственной заразы в семьях его прихожан, когда молодежь, зараженная пагубными идеями, смотрит на него, как на обскуранта, врага прогресса и грошесобирателя, который будто бы из личных своих интересов поддерживает предания старины глубокой и морочит глупую толпу? Ему остается только смотреть и скорбеть, молчать и ждать того случая, когда вольнодумец заболеет и пред смертью вздумает покаяться; но этого не скоро можно дождаться, и нелегко видеть, как зло все более и более распространяется между его пасомыми, и он не может пресечь его.

За проповедью следует школа, как место воспитания детей и развития их смысла и нравственности; но здесь-то именно юноши и набираются новомодных идей, частью потому, что некоторые наставники не стыдятся и не