Шрифт:
Закладка:
– Мерзкие ведьмы. – Задумчиво вымолвил Дэр. – Я даже знать не хочу, что же там такое.
После этих слов он вновь поморщился.
– Что за отвратительная музыка? Эта та штука, в которой заключен мой Асху? Это она играет?
Сине-красные глаза вновь развернулись к Призраку.
“На него ничего не действует! Даже музыка!” Паника жгла словно огнем все внутри мертвого мальчика. “Что же делать?!”
Все восемь конечностей демона-хонка хлюпали в крови Беатрис. Эта кровь, уже стекшая по ступенькам, все еще продолжала распространяться по поверхности крыльца, подбираясь вместе с Дэром к Призраку.
– Вы все просто даже представить не можете, как я люблю свою сестру и как хочу ей помочь. – Проговорил Дэр медленно. Одна из его ног уперлась кукольными ручками в грудь Призрака. Ручки эти прижали Моджо, заставив того завизжать как полоумного…
– Серый? – Дэр презрительно опустил уголки губ. – Мелкий серый паразит. Орет, как резанная свинья…
Кукольные ручки, отпустив Моджо, ощупывали одежду Призрака в поисках плеера.
– Слышу. – Дэр начал улыбаться. – Слышу! Моя сестра примет меня, даже таким. Мей удивительна. Она с самого детства была удивительной. Удивительной и прекрасной. Она была чудом. Только ради такого чуда, эгоистичный ублюдок, подобный мне, решил обратиться в демона.
За спиной Призрака, за перилами крыльца, выросла из земли очередная матрешка. Призрак едва заметил ее, а Дэр не заметил вовсе. Но вот матрешка раскрылась. Она не располовинилась как предыдущие, но разломилась на множество частей-лепестков, расцвела будто цветок, и цветок этот набросился сзади на Дэра, подобно коварному хищнику, поглотил его, и тут же матрешка начала обрастать новыми слоями. Сделавшись величиной с дом Берты, матрешка отлетела в середину сада, приземлилась на круглую каменную площадку, и там застыла ярким монументальным изваянием.
Призрак попытался отодвинутся от расползающейся лужи крови Беатрис. Моджо колотился под его одеждой, подобно сердцу. Моджо словно олицетворял его испуг.
По крыльцу, кряхтя и сплевывая кровь, поднималась Берта. Ее старческие ладони скользили по поверхности перил, изорванная и окровавленная одежда висела бурыми лохмотьями, но глаза горели яростью и силой.
– Меня не так просто убить. – Прошептала она громко, стоя над Призраком. – Пытались многие, и до этого паршивого хонка. Давай, Призрак, вставай. Нам нужно завершить начатое. Да не трясись ты так. Изольда жива. А Беатрис… Что ж. Ее путь лишь начинается. Теперь она в сумеречном промежутке, а куда отправится дальше, зависит лишь от нее.
Призрак во все глаза смотрел то на Берту, то на матрешку, и не знал, чему больше поражаться. Тому ли, что старуха жива, или же тому, что Дэра удалось наконец усмирить. И удалось ли? Вдруг, сейчас он проломит стенки матрешки, вырвется на волю, и тогда уж точно все закончится…
– Он надежно запечатан. – Успокоила Призрака Берта. – Это заклятие состоящие из двенадцати придуманных лично мной колдовских слов, я берегла для особого врага. Я придумала его очень давно, еще в пору своей молодости, и назвала “Яблочной смертью”. Я, знаешь ли, всегда любила яблоки. Хонк сейчас в иллюзии, в сладкой иллюзии, которая приведет его лишь к одному – погибели. Он отведает моего отравленного яблока из рук своей дорогой сестрицы…
Матрешка стояла, обратившись к дому улыбающимся лицом. Призрак посмотрел в это лицо, и страх овладел им пуще прежнего. Он не мог выносить этой улыбки.
– Я уверена, ты уже понял, куда нам сейчас нужно идти.
Музыка служила всему происходящему мрачным аккомпанементом. Призрак оторвал взор от матрешки и перевел его на арку с виноградными лозьями и каменную кладку под ней, откуда доносился младенческий многоголосый плач… туда… Идти нужно было туда.
***
“…удивительна. Она с самого детства была удивительной. Удивительной и прекрасной. Она была чудом.”
Голос звучал в черной пустоте. Голос одинокого хонка. Голос взрослого, постепенно обращающийся в голос мальчика.
“Она чудо!”
Да, она действительно была чудом. И только благодаря ей тьма рассеялась.
Маленький хонк Дэр, с короткими рожками, которые начали расти лишь в прошлом году, стоял, в светлых тонких штанишках, закатанных до колен, на морском берегу. Солнце светило ему в глаза, море билось о скалы…
Море…
Дэр, как и большинство хонков, любил море. Любил дышать полной грудью соленым воздухом, любил смотреть на волны, накатывающие во время шторма на берег, или же на зеркальную штилевую гладь. Он любил силу моря, любил его тишину и покой… Он обожал его ласковость летом, и его холодность с суровостью зимой.
Он любил плавать, просто так и на отцовском корабле. Именно на отцовском корабле его клан приплыл в эти земли. Здесь было так много людей, а хонков совсем мало…
– Дэр! Дэр! – Его сестра, босоногая и простоволосая бежала к нему по песку. – Вот ты где! Отец искал тебя. Что ты здесь делаешь?
Он посмотрел на нее, и, как всегда, восхитился ее волосами. Они были удивительными! Они отливали розовым и золотым и напоминали морской рассвет. И из этих волос поднимались рога, прямые, устремленные к солнцу, также золотистые…
И как тут не восхититься? И как не влюбиться в это сияние?
– Я думал о том, чем буду заниматься, когда вырасту. – Ответил своей сестре Дэр.
Море ласкало берег.
– Опять мечтаешь. – Мэй скептически улыбнулась.
– У меня будет свой корабль, Мэй. – Он посмотрел на нее с любовью и одновременно серьезно. – У нас будет корабль. И мы будем путешествовать. Как отец.
– Но зачем нам путешествовать? – Мэй искренне удивилась. – Мы ведь уже нашли свой новый дом.
Дэр покачал головой и перевел взгляд обратно на море.
– Мы станем величайшими путешественниками. – Начал говорить он. – Самыми великими. Мы будем исследователями! Мы… Мы увидим тысячи морей.
– В мире нет тысячи морей. – Мэй рассмеялась.
– В этом нет. Но ты ведь знаешь, что этот мир не один. Кроме четырех основных промежутков есть еще великое множество. И… У меня зародилась безумная мечта – построить однажды такой корабль, который мог бы путешествовать по промежуткам, пересекать грань между мирами.
Синие глаза Мэй округлились. Почти у всех хонков они были синими и светящимися, как фосфоресцирующее море. Но в глазах
