– Что мне делать? – Наконец спросил он у них.

Берта сняла свой голубой берет, позволив немногочисленным седым волосам свеситься до плеч. Ее сморщенное лицо нельзя было назвать красивым, однако и отвращения оно не внушало. Это старческое лицо, казалось лицом человека духовно сильного и мудрого, хоть и истощенного многими летами жизни.

– Мы не должны терять времени. Но также, нам нужно минимизировать риски. – Тяжело проговорила она.

– Минимизировать риски не получится. – Пессимистично, но спокойно сказала Беатрис. – Присутствие демона все очень осложняет. Нам придется сразиться с ним, причем всем вместе. И тебя, мертвец, это тоже касается. Умеешь обращаться с Асху?

– Камень сейчас подчиняется ему. – Тут же вымолвила Изольда. Свой респиратор она уже сняла, и успела куда-то спрятать. – Иначе, он не смог бы носить его с собой. Камни Асху, они ведь в какой-то степени – живые существа, и чтобы каким-либо образом использовать их, нужно сперва наладить с ними контакт, подчинить их, или же, сделать так, чтобы они признали тебя и сами захотели действовать в твою пользу – совершить подобное невероятно сложно, если ты не подходишь Асху энергетически. Я много читала об этих камнях Асху в библиотеке Варагриса. И я очень сожалею, что у меня не получилось выкрасть оттуда книгу о них. У меня не получилось, но получилось у кого-то другого…

Призрак медленно опустил руку в карман, где нащупал чуть теплую поверхность кассетного музыкального плеера. Прикосновение к нему успокаивало и проясняло мысли.

– Книгу об Асху похитил демон по имени Ко-ка-рва. – Сообщил Призрак ведьмам. – Он как раз читал ее, когда я и хонк Дэр проникли в его убежище: в тот дом, с сосульками на карнизах. Этот дом парил...

Глаза Изольды округлились.

– Берта! – Взволнованно обратилась она к старухе. – Самая важная для нас книга у Ко-ка-рвы! Подумать только! Это же везение! Ведь Ко-ка-рва – твой друг.

– Ага… – Беатрис мрачно хохотнула, затем перевела взгляд с Берты на Призрака, подмигнув ему. – Этот рогатый парнишка так мило беседовал с нашей Бертой. Они трепались с ней часами. Философствовали о вещах, черт возьми, совершенно бесполезных.

– Ко-ка-рва – чрезвычайно мыслящее существо. – Заметила Берта. – Он уникален. Слишком хорош и добр для демона, слишком умен чтобы переродиться во что-то другое. С ним говорить – одно удовольствие.

– Он, наверное, погиб. – Призрак очень ярко вообразил себе искаженное болью и ужасом лицо Ко-ка-рвы, которого засасывало в меч Дэра. – После того, как он прикоснулся к мечу хонка, этот меч засосал его, саму его внутреннюю сущность.

– Ко-ка-рва никогда не признавал смерть. Её для него просто не существовало. Он не верил в нее. Он верил лишь в путь и значимость выбора на этом пути. Такие как он, не умирают. Ко-ка-рве воздалось по вере его, и искрящийся океан сияющего промежутка его ждет… – Берту выговорила это с твердой уверенностью и одновременно с какой-то тоской, потом продолжила, но уже более сурово и строго: – Та книга осталась в парящем доме, да, Призрак? А может, хонк обратившийся в демона забрал ее? А меч… Меч наверняка с хонком, раз уж тот вновь жив.

Призрак вспомнил, как Ко-ка-рва затягиваясь сигаретой, произведенной из собственного пальца, поднялся с табурета, снял свой элегантный пиджак, сложил его и поместил на этот табурет, а книгу положил наверх пиджака… А что было с книгой дальше? Ведь Призрак тогда и думать не думал о чертовой книге, он был поглощен битвой, летающими шестеренками, танцующими куклами, спором хонка и демона… Куда делась книга? Нет, этого не вспомнить никаким образом.

Призрак покачал головой.

– Я не могу вам сказать, где книга, Берта. Да, она скорее всего осталась в парящем доме. Но на месте ли парящий дом? Ведь сумеречный промежуток так изменчив… И, может быть, Дэр действительно забрал книгу с собой.

– Еще один повод разобраться с ним. – Жестко сказала Беатрис, поглаживая свою медную косу. Призраку эта коса казалась спящей ядовитой змеей, которой стоит лишь проснуться, и она искусает в ярости всех и вся…

Окно, за которым в сумеречном промежутке Призрак увидел некое движение, осталось на своем месте – справа от него, только теперь оно было не маленьким, а длинным, узким и вытянутым. На подоконнике стояли три закупоренные пробками колбы: одна белая, вторая черная и третья – небесно-голубая. Эти колбы чрезвычайно заинтересовали Призрака. Берта же, очевидно проследив за его взглядом, и увидев его заинтересованность принялась рассказывать:

– Тебе придется выпить их, все три. Ведь места, через которые ты пойдешь, запросто могут поглотить тебя. Это зелья сопротивления, белое зелье ты выпьешь прямо сейчас, перед тем как ступить на глиняную дорогу мертвых, черное – когда окажешься в темном промежутке, голубое укажет тебе путь обратно, его необходимо выпить после того, как ты заполучишь белый Асху. Ты мертв, и конечно, способен пройти весь путь и без зелий, ведомый лишь одним синим Асху. Однако, ты еще не вполне научился обращаться с его силой, к тому же, зелья сопротивления очень сильно повышают твои шансы на удачный исход. Глиняная дорога опасна, темный промежуток опасен, комфортно в темном промежутке могут существовать лишь демоны, а ты не демон…

Колбы, с узким вытянутым горлышком и широким круглым дном, показались Призраку довольно объёмными, и он задумался о том, как же понесет их с собой, и как не разбить их по дороге. Об этом он и спросил Берту. Та улыбнулась мягко и ответила:

– С тобой отправится наш Моджо. Он хоть и мал, но вполне может быть вместилищем чего-то большого, это одно из его множества удивительных свойств большую часть из которых мы все еще не раскрыли.

– Но ведь он тоже может быть поглощен. – Тут же вымолвил Призрак, глядя на до смерти испуганную кукольную голову, что пыталась спрятаться в сером капюшоне Изольды.

– Это верно. – Согласилась Берта. – Однако, он настолько отошел от своей человеческой сущности, и сделался насколько мал снаружи, что великий мрак темного промежутка может просто не заметить его, ну и к тому же, как и любое серое существо, он все же обладает кое-какой сопротивляемостью… Моджо, будет твоим верным помощником, если нужно – разведчиком и проводником. А возможно, так случится, что и последней надеждой на спасение.