Шрифт:
Закладка:
Итак, рассуждает Ганская, всё не так просто. Она замужем; причём её супруг знатен и уважаем, который, будучи у себя на родине предводителем местного дворянства, всегда на виду. Пан Ганский богат, заботлив, умён и тщеславен. И он – родной отец её дочери. Изменить ему – публично оскорбить и унизить. Кем после этого будет выглядеть сама Ганская? Убежать с «нищим» романистом? Куда?! Зачем?! А где жить?! На какие средства, если Бальзак гол как сокол? А как же дочь Анна?! Нет-нет, она не такая дурочка, чтобы поддаться авантюре…
Так что без всяких обязательств, мсье Бальзак. По крайней мере – пока. Пока рядом муж. А если что-то и будет, то только потом. Когда не будет Ганского. Да и то при условии, что Оноре сохранит к ней свои чувства и будет готов начать всё с чистого листа…
Именно об этом, судя по всему, достаточно откровенно и поведала Бальзаку Эвелина в одну из встреч, раскрыв себя такой, каковой она была на самом деле: расчётливой, продуманной и никогда не терявшей головы. Словом, вполне заурядной провинциалкой. Последует ли она за ним в Париж? Нет. Оставит ли она постылого мужа, а с ним и малолетнюю дочь? Нет. Развестись? Нет. Просто убежать, бросив всё? Нет. Готова ли противопоставить достойной жизни в глуши прозябание в парижском квартале? Конечно, нет. Променять общественное уважение на свист и улюлюканье? Нет, нет и нет!
Ф. Тайяндье: «…Вызывает удивление сама их любовная история, пережитая в основном в письмах. Она длилась 19 лет, в течение которых они встретились не более пяти или шести раз, и промежутки между встречами составляли иногда до семи лет. Что это за любовь, которая обходится без физического присутствия, без моментов близости в продолжение семи лет? И всё же в этой истории было что-то, что устраивало обоих. Их связь была чем-то вроде душевного дополнения к их повседневной жизни – дополнения наполовину фиктивного, тогда как реальная жизнь шла своим чередом. К тому же отношение Бальзака к любви вообще было двойственным. С одной стороны, он загорался страстью в своих тщетных поисках идеальной женщины, но при этом как мужчина всегда был не прочь испытать какое-нибудь лёгкое приключение. По-видимому, в отношении любви у него не было никаких иллюзий, как будто романист и мужчина были в нём каждый сам по себе»{287}.
Оставалось единственное: греховная связь. Всё прочее – пусть будет как есть. На этом, пожалуй, следовало остановиться.
* * *
Январь заканчивался. На 23-е число Бальзака приглашают к графине Марии Потоцкой[99], одной из многочисленных кузин Эвелины Ганской. Графиня красива, богата, влиятельна. Она обещала, что на вечере будет «ангел эмиграции» Клаудина Потоцкая[100], помогавшая разбитым варшавским повстанцам. Оноре во всём этом разбирался мало: Ганские, Потоцкие, какие-то поляки… Но Эвелина настояла, чтобы он обязательно явился. Пришлось согласиться, хотя все эти напыщенные «гусаки» уже изрядно надоели.
Накануне «вечеринки» у Потоцких между Бальзаком и Ганской произошла небольшая ссора, по причине чего Оноре явился к полякам темнее тучи. А тут ещё Ева, которая, дабы не ударить перед соотечественниками лицом в грязь, постоянно одёргивала его не делать то-то, поздороваться с теми-то и прочее. Романист едва не вспылил и в конце концов надулся, намереваясь побыть немного и поскорее ретироваться. Графиня Потоцкая, видя такое дело, решила исправить ситуацию и, подхватив Бальзака под руку, отвлекла его светскими разговорами.
Маневр удался. Вскоре Бальзак, забыв обо всём, уже с увлечением рассказывал о парижской жизни, о чём его попросила графиня. Открыв в лице писателя отменного рассказчика, поляки с увлечением внимали французскому гостю. Они весело щебетали, много смеялись, и каждый пытался заговорить с романистом. Было видно, что Бальзак покорил их. К концу вечера Ганская, став улыбчивой, окончательно успокоилась; инцидент между Оноре и Евой был исчерпан.
Тем не менее ссора с Эвелиной вывела Бальзака из привычного состояния: на следующий день он сообщил, что болен и не встаёт с постели. К вечеру в «Maison del Arc» явились сама Ганская и её муж: пришли справиться о здоровье «маркиза де Бальзака». Увидев Еву, Оноре настолько приободрился, что, казалось, совсем забыл о причине появления в гостинице супружеской четы.
– Странно, – пробурчал по возвращении, обращаясь к жене, Ганский. – Мне показалось, дорогая, что у господина де Бальзака нет никаких признаков болезни, у него просто хандра! Что скажешь, милая? – посмотрел он на Эвелину.
– Трудно понять этих французов, – парировала та. – А господин де Бальзак ещё и писатель. Французский романист – о, это целый неведомый мир! Кто знает, а вдруг… Cherchez la femme?
– Cherchez la femme? – удивился Ганский и непонимающе посмотрел на жену.
Эвелина улыбнулась и вдруг почувствовала, как краснота предательски заливает её лицо…
Бальзак дописывал последние страницы «Герцогини де Ланже». Странно, казалось, что на этих исписанных листочках он выместил маркизе де Кастри всё – свой нервный срыв, чудовищное унижение и даже позор. И в то же время явственно ощущал, как продолжал ненавидеть эту женщину. Подлость (с его точки зрения, маркиза поступила подло!) должна быть наказана. И в моменты подобных переживаний он вновь брался за перо и начинал безостановочно писать…
В этот раз Эвелина явилась к нему почти неожиданно. По крайней мере, её появление в гостинице застало Оноре врасплох. С головой уйдя в писанину, он, по обыкновению, забыл обо всём. И вдруг… Скрипнула дверь, лёгкие шаги… Оноре резко оборачивается: Ева!
Она явилась, упав на грудь волшебной феей! Вся такая влекущая, необыкновенно красивая и пышущая ароматом чего-то запретного и желанного. Ганская была необыкновенно нежна, податлива и ласкова как никогда. С первых её шагов стало понятно: в этот раз Ева явилась для любви. Дрожа от волнения и возбуждения, оба бросаются друг другу в объятия.
В предыдущие их встречи Эвелине удавалось удерживать ситуацию под контролем; они много разговаривали, шутили и целовались. Главное же, с каждым новым визитом Ганская подавала своему интимному другу всё
