новая работа.

– Что это?

Дэвид вытянул из носа темное щупальце, намотал на палец и сунул Скиппи в рот, прежде чем старик успел запротестовать.

– Я заставляю других страдать во имя господа.

Преподобный Джейкоб одобрительно улыбнулся и зашагал по улице в направлении костра. Он присоединился к своим детям, когда те образовали круг вокруг разгорающегося огня, взялись за руки и принялись раскачиваться, распевая гимны своего господа. Даже в тот влажный и душный сентябрьский полдень этот жар был восхитительным.

4

Когда Синди Фаррис припарковалась перед радиостанцией, толпа была уже там. При виде этих людей у нее перехватило дыхание. Она насчитала как минимум двадцать человек. Мужчины, женщины и несколько детей, все облачены в странные мантии. Они образовали перед зданием полукруг и, держась за руки, распевали церковный гимн.

«Вот так это и происходит, – подумала она, вытаскивая из сумочки телефон. – Они наконец сломались. Я предупреждала Стеф, что это случится. Райан тоже предупреждал ее».

Она представляла себе, как воинственные деревенщины однажды появятся у дверей радиостанции с ружьями и Библиями в руках, потребуют, чтобы они перестали транслировать дьявольскую музыку. Вот только эти люди не были деревенщинами и в руках у них не наблюдалось винтовок или книг.

Один мужчина из толпы фанатиков оглянулся через плечо и улыбнулся. У Синди екнуло сердце.

– Райан? – Она опустила стекло и высунула в окно голову. – Райан, что ты делаешь? Что это?

Райан отделился от толпы и, протянув руки в знак приветствия, приблизился к машине.

– Это величайшая вещь, Синди. Истинное откровение. Бог, который не осуждает меня за мою сексуальную ориентацию. Все, что мне пришлось делать, это страдать.

Смрад гниющего компоста пропитал воздух, захлестнув Синди волной тошноты. Она сморщила нос и с трудом подавила рвотный рефлекс.

– Виктор не поверил мне, поэтому я помог ему понять.

На рубашке Райана темнело пятно, влажное и блестящее в свете полуденного солнца. Из ноздрей у него пузырилась вязкая жижа, и, когда он улыбнулся, Синди заметила что-то шевелящееся у него во рту, за языком.

О боже, меня сейчас стошнит. Она нашла свой телефон под перцовым баллончиком. Экран засветился, демонстрируя полную зарядку, но сигнала не было.

– Черт. – Она подняла телефон к потолку машины. – Давай же, черт возьми.

Райан продолжал стоять перед автомобилем, оценивающе разглядывая Синди словно какое-то животное.

– На Стауфорд идет очищение кровью и огнем. Оно уже началось. Разве ты не слышишь в звуке ветра музыку?

Она слышала. Казалось, кричал весь чертов город – ветер доносил вой сигнализации, стрельбу, странное пение. Что-то про старинную веру. Что-то про подземного бога и старую ложь наверху. Про еретиков и про то, как они будут гореть.

Синди подняла стекло, заглушив шум внешнего мира. Телефонный сигнал пропал, отключился с сегодняшнего утра. Если б ей удалось пробраться на радиостанцию, возможно, как-то запереться там, то она смогла бы послать в эфир сигнал о помощи.

Толпа фанатиков повернулась к ней, глядя на нее своими странными глазами. Райан постучал костяшками пальцев по капоту машины.

– У господа есть на тебя планы. Планы на всех нас. И ты сможешь стать частью этого. Все, что тебе нужно делать, это страдать.

– Нет уж, спасибо, – прошептала Синди. Она нажала на тормоз и завела двигатель. Из динамиков грянули Judas Priest, ударная волна музыки подстегнула Синди, и она включила задний ход. – Нужно было уже давно валить из этой помойки.

Чья-то рука пробила окно, осколки стекла брызнули ей в лицо и в салон машины. Пальцы вцепились в волосы и потянули наружу. Синди завизжала, царапая держащую ее руку, пытаясь высвободиться из захвата. Почувствовала, как рвутся волосы, и в момент слепого отчаяния потянулась за лежащим в сумочке перцовым баллончиком. Из аэрозоля вырвалась струя оранжевой жидкости.

Атакующий отпрянул, когда его светящиеся глаза обожгло словно огнем. Ухмыляясь, он выхватил баллончик из рук Синди и отплатил ей тем же, залив газом ей глаза.

Синди заорала, давя на педаль газа. Визжа шинами, машина рванула назад, через парковку. Перепрыгнула через бордюр и накренилась над насыпью.

Крича от боли и ужаса, Синди рванула руль, чтобы выправить траекторию машины, но инерция помешала ей. Автомобиль перевернулся набок и покатился по заросшему кудзу склону холма и столкнулся со скоплением ореховых деревьев. Синди лежала, зажатая под сиденьем, пытаясь дышать обожженным, распухшим горлом. Сознание покидало ее вместе с кровью, медленно сочащейся из раны в голове.

Через несколько минут нечестивцы, ведомые Райаном, спустились с холма. Ее страдание только начиналось.

5

Пока жители Стауфорда следовали капризам своего нового бога, одна безмолвная фигура пробиралась сквозь хаос незамеченной.

Для нечестивцев она ничем не отличалась от других резвящихся на улицах агнцев. Ее здоровый глаз источал такое же болезненное сияние. Одежда – украденная с бельевой веревки в северной части города, меньше чем в миле от кладбища Лэйн-Кэмп – была на размер больше и имела характерные пятна от жидкости, сочащейся у нее из носа, глаз и ушей. Бледность лица скрывал тонкий слой грязи и пыли, и если бы не серебристые волосы, зачесанные назад, любой, обративший на нее внимание, дал бы ей не больше пятидесяти.

Она сжимала в руке сложенный листок бумаги. Сквозь небольшую прорезь в его уголке была продета нитка. Другой ее конец был привязан к ее указательному пальцу – напоминание о том, что ей осталось закончить, и обещание, что она это сделает. Она была рада, что ее последнее желание было исполнено в точности.

За недели, последовавшие после ее смерти, мало что изменилось, разве что запах воздуха. Живые узнавали в нем не только смрад земли и компоста, но и тлена и медленного распада. Для нее это был запах могилы. Весь Стауфорд источал его, даже если местные жители еще этого не поняли. Но они поймут. И судя по всему, довольно скоро.

С вершины Гордон-Хилла она наблюдала, как пожары в Нижнем Стауфорде распространяются на север. Видела, как обрушился шпиль Первой баптистской церкви, слышала страшный звон упавшего с башни колокола. Где-то там, среди хаоса, ее противник ликовал, убежденный в своей победе.

«Тебе не хватает уверенности», – сказал он ей однажды. После того как она более десяти лет пробыла членом Божьей церкви, бросить семью было труднее всего на свете. Из-за этого она потеряла дочь, из-за этого едва не потеряла внука, и с тех пор в ночной тишине задавалась вопросом, что бы сделала по-другому, если б только набралась храбрости раньше.

Теперь все это не имело значения. Ей нужно было выполнить задачу. Джейкоб был где-то там, и, пока