пощадило.

Стефани ахнула и зажала рукой рот.

– Что с ее голосом?

– Это не она, – прошептал Джек. Он повернулся к Чаку, замершему у подножья лестницы. – Ну как, похоже на перформанс?

– Джек, я…

– Малыш Чак, вечный скептик. Помню, когда я в первый раз ласкал твой крошечный член, ты пытался меня остановить. Я сказал тебе: «Не беспокойся, маленький агнец. На то есть воля господня». И знаешь, что ты мне сказал?

Чак сморгнул слезы.

– Я не верю тебе.

Лаура Тремли откинула голову назад, упершись затылком в балку, и расхохоталась.

– Ты помнишь все остальное, что я сделал с тобой там, в темноте, пока господь наблюдал за нами? Ты потом не мог сидеть несколько дней.

– Гребаная сука, – взревел Чак. Он бросился вперед и наотмашь ударил Лауру. – Ты – не он. Ты – не он!

Из носа у Лауры потекла черная жижа. Из ноздри выскользнул длинный темный червь и, извиваясь, пополз в тень. Она подняла глаза и рассмеялась.

– Ты все еще сомневаешься в силе своего отца, дитя. Лучше б я вскрыл тебя во славу нашего господа и съел твои кишки. – Она закатила глаза. – Я все еще могу это сделать, если другие мои дети не доберутся до тебя первыми.

Чак сжал кулак и собирался уже замахнуться, когда профессор перехватил его руку. Тайлер покачал головой.

– Это действительно он? – спросила Стефани, сдерживая слезы. Она шагнула вперед, не решаясь подойти ближе, но и не в силах устоять на месте. Это был зверь, от которого они сбежали много лет назад, говорящий через своего самого верного слугу, плененного и выставленного на всеобщее обозрение. Стефани остановилась у ног Лауры и присела перед ней.

– Отец?

– Малышка Стефани. Не самая моя любимая дама, но близко к тому. Ты всегда устраивала скандал, когда я вел тебя в храм. В отличие от твоей сестры Сьюзан. Вот она была хорошим маленьким агнцем.

Стефани изо всех сил пыталась сохранить самообладание.

– Как такое возможно?

– Когда господь говорит через меня, я говорю через его последователей, ибо я – его апостол. Ты могла бы принадлежать моему стаду, дитя. Как и твоя сестра Сьюзан или твой брат Зик. Даже твой брат Бобби увидел свет. То же случится и с вами.

Джек присел рядом с сестрой, утешающе обнял ее.

– Чего ты хочешь, Джейкоб?

– Ты зовешь своего папочку по имени, это не делает тебе чести, Джеки. Я хочу того, чего хотел всегда. Чистого мира, рая на земле. Я хочу распространить семена Эдема и освободить моего господа из его подземной темницы. Хочу того, что пообещал твоей еретичной бабке в тот день, когда она убила меня. Хочу крови и огня. – Взгляд Лауры переместился на старика. – И я хочу то, что ты украл у меня.

Профессор Бут встретился с пылающим взглядом Лауры, его решимость угасла, по дряхлому телу пробежала заметная дрожь. Он отступил от Чака к стене. Смех Джейкоба рвался изо рта Лауры вместе с комьями земли.

– Я слышал, как в тот день ты входил в мой дом, учитель. Слышал, как ты нащупывал путь в темноте. Ты узрел природу бога и даже не понял этого. Все это образование не принесло тебе много пользы. – Лаура закрыла глаза и сделала вдох, наслаждаясь прогорклым запахом, разносящимся по помещению. – Я знаю, что идол моего господа здесь. Я послал мою возлюбленную вернуть его, и она сделает это. Маленькое изваяние, изображающее голодного ребенка. И что это за бог, если он не голоден? Я – его апостол, его слуга. Я дам моему господу то, чего он хочет. Дам ему кровь, которой он жаждет, а взамен он даст мне мир, которого хочу я. – Лаура вытянула шею в сторону подвального окна и вздохнула. Черные вены, расходящиеся от глаз, углубились, заставив треснуть кожу. – Мои дети были заняты. Пока вы ссорились, я готовил Стауфорд к расплате, которую он заслужил. Скоро, очень скоро я закончу начатое. А потом будет создано мое идеальное царство страдания, аллилуйя…

Автомобильный сигнал вспугнул их, три коротких гудка раздались одновременно с визгом шин останавливающейся машины. Джек вскочил на ноги. Стефани последовала за ним, приблизившись к подвальному окну. Встала на цыпочки и выглянула наружу.

– Это машина Бобби.

Все вместе они поднялись по лестнице наверх, желая оставить позади сводящие с ума отцовские проповеди. Снаружи стояла под углом «акура» Бобби Тейта, остывающий двигатель тикал. Райли Тейт сидел на краю водительского сиденья, скрючившись, его рвало на землю. Стефани первой подошла к нему, потрясенная тем, что обнаружила за рулем своего племянника, а не брата. Она успокаивающе положила мальчишке руку на спину, нашептывая, что все в порядке и что с ним все будет в порядке.

Чак обошел машину сбоку и обменялся недо-уменными взглядами со Стефани, когда увидел мальчика.

– Райли, – сказала Стефани. – Дорогой, где твой папа?

– Его больше нет, – прохрипел Райли. Он вытер рот и сморгнул слезы. – Теперь папа один из них.

– Один из кого? – спросил Чак.

Мальчик поднялся на ноги и указал вниз с холма. Толпа пораженных скверной соседей маршировала по Стэндард-авеню к дому стауфордской одноглазой ведьмы. Джек Тремли подошел к краю подъездной дорожки, прикрыв глаза от солнца, и посмотрел вниз с холма. Внутри у него будто зашевелилась холодная змея.

– Один из них, – произнес Райли.

Глава двадцатая

1

Один из них. Стауфорду эта фраза была хорошо знакома. Уважаемые члены стауфордской элиты, семьи, поколениями жившие в этом городе, и даже отец Райли в какой-то степени, сделали все возможное, чтобы похоронить эту часть городской истории. Но если бы им пришлось копать у основания Мэйн-стрит, по которой теперь маршировали Джейкоб Мастерс и его дети, они нашли бы в земле гнойный нарыв, покрытый тонким слоем почвы и камня и готовый лопнуть.

Они обнаружили бы, что сами основы Стауфорда построены на хрупких отношениях «их» и «других», отношениях, извращающих христианские идеалы, которые они якобы