– Она изучала различные дисциплины магии, исследовала учения Кроули и Ордена Золотой Зари, принципы герметизма и природу баланса в хаотической вселенной. Я изо всех сил старался не отставать от нее, но она всегда была на шаг впереди. Постоянно говорила об отсканированных изображениях старых гримуаров, которые нашла в Интернете. Некоторые из них были еле читаемы, некоторые появились на заре книгопечатанья, но я был уверен: она знала, что делает. – Тайлер отхлебнул из фляжки, запрокинул голову и вылил в рот последние капли бурбона. – Конечно же, это было ошибкой. Если честно, я не знаю, понимала ли она, что произойдет. Правда.

Стефани положила руку на руку Тайлера.

– Расскажите нам, что случилось.

Ноздри защекотало от запаха благовоний. Имоджин бродила кругами по подвалу, размахивая в каждом углу дымящимися пучками сушеного шалфея. Тайлер заканчивал зажигать свечи, стараясь не нарушить их положение, пока Имоджин сверялась со своими записями, чтобы убедиться в правильности конфигурации. Когда все было готово, они отступили назад и оценивающе посмотрели на выполненную работу.

Три круга, которые они нарисовали на полу и стене и окружили зажженными им свечами, заполнили ряды рун. Круг тела, в центре которого лежала горка земли с выползками, опоясывало кольцо из соли. Вокруг открытой банки горели ароматические палочки, отгоняющие едкий запах. Имоджин поставила идола в центр горки, чтобы тот служил грубым олицетворением темного существа, обитающего в земле под Кэлвери-Хиллом. Его глаза освещали комнату бледно-голубым сиянием.

Нарисованный мелом на стене и обведенный темно-красной краской круг символизировал душу. Тайлер хотел спросить, что должна символизировать краска, но решил, что лучше ему не знать.

Последний круг представлял разум, и размещался на полу, рядом со стеной, между кругами тела и души. Четыре точки на окружности были отмечены очищающими рунами.

– Где текила?

Он сунул руку в пакет и извлек бутылку с янтарной жидкостью, купленную с нижней полки местного винного магазина. Имоджин взяла ее, осмотрела этикетку и отвинтила крышку. Отпила.

Тайлер смущенно фыркнул.

– Разве это не для ритуала?

– Не совсем, – ответила Имоджин, морщась, когда мерзкая жидкость обожгла ей горло. – Это для моих нервов. Не знаю, как все пойдет. Хочешь немного?

Эта идея Тайлеру не очень нравилась – текила никогда не шла ему на пользу, – однако, бегло взглянув на странные символы на полу, он передумал и взял бутылку. Вкус дешевого спиртного целиком соответствовал его стоимости. Язык у Тайлера онемел, в желудке разгорелся пожар, и старый профессор тут же пожалел о выпитом. Имоджин рассмеялась над выражением его лица, взяла у него бутылку и сделала еще один глоток.

– Как такая элегантная дама, как ты, может пить подобное пойло?

– Иногда на меня находит, профессор Бут. – Она одарила его улыбкой, закрыла бутылку крышкой и повернулась к нарисованной конфигурации. – Думаю, мне нужно приступить к работе, хм?

К горлу у Тайлера подступил сухой комок. Он хотел отговорить ее, повторить множество причин, по которым он был против того, чтобы она проходила через ритуал. Но уверенность в ее взгляде подтвердила ответ, который, как он уже знал, она даст. Стал бы он спорить или умолять, результат был бы одинаковым. Вместо этого Тайлер решил провести их последние мгновения в объятиях, поэтому обхватил ее руками и притянул к себе. Поцеловал в лоб, в последний раз вдыхая сладкий аромат ее волос.

– Я люблю тебя, Джини. Надеюсь, ты знаешь это.

– Знаю, – прошептала она. – Извини, что не смогла дать тебе того, чего ты хотел.

Все в порядке, – хотел он сказать ей, но эти слова показались ему неправильными. Ничего не в порядке. Он никогда не согласился бы на такое – но ничего не станет ей портить или усложнять.

Имоджин отступила от него на шаг, окинула взглядом и положила руку ему на щеку.

– Мне было приятно провести с тобой все эти годы.

– Мне тоже. – Из глаз у него потекли слезы. Не было смысла пытаться скрывать их. Имоджин вытерла ему щеку большим пальцем руки и улыбнулась.

– Чак позаботился о моих делах. Помнишь, что я просила тебя сделать?

Он помнил. И хоть ему совершенно не хотелось оставлять Джеку результаты ее исследований, он выполнит ее пожелания.

– Когда все закончится, – сказал Тайлер, – я заберу идола и запру его в твоем бюро. Затем позвоню Чаку.

Имоджин кивнула.

– Он позаботится об остальном.

Она шагнула к кругу разума и начала раздеваться, обнажив серию темных татуировок на плечах и вдоль позвоночника. Это были те же очищающие руны, которые украшали пол, отмечали четыре части круга, и они же вскоре должны были украсить ее надгробие.

Тайлер попытался отвести взгляд, но понял, что не может. Несмотря на все ее изъяны, морщины, обвисшую кожу и темные возрастные пятна, в его глазах она была прекрасна. Имоджин собрала длинные серебристые волосы в пучок и застенчиво улыбнулась ему. Двадцать лет назад этот взгляд заставил бы его вспыхнуть огнем. Даже сейчас в сердце прошла искра, но в этой старой развалюхе почти не осталось топлива.

– Когда я войду в круг, – сказала Имоджин, – то уже не смогу выйти. Граница будет опечатана. Что бы ни случилось, не пытайся вытащить меня отсюда.

Он кивнул, хотя и не без колебаний. Она рассказала ему обо всем, что нужно сделать для подготовки, но не сообщила, что произойдет во время самого ритуала. Он понятия не имел, чего ожидать. И как бы сильно ему ни хотелось убежать в ужасе, он обнаружил, что ему любопытно то, чему он станет свидетелем.

– Тайлер, – резко произнесла она. – Я серьезно. Не нарушай печать.

– Не буду.

Имоджин кивнула, сделала вдох и шагнула в центр круга.

Стефани улыбнулась.

– У Бабули Тремли были татуировки?

– Да, – ответил профессор Бут. – Несколько, вдоль всей