сложнее: завод поменьше, а людей работало почти столько же – свыше тридцати тысяч человек, да и задолженность по зарплате большая. Кроме того, виды на КМК по-прежнему имели братья Живило, предприниматели, которые не смогли найти общий язык с Тулеевым. Я ни разу не присутствовал при их переговорах с Аманом Гумировичем, но мне всегда казалось странным, что они не поладили с губернатором. Искренне не понимал, как можно не договориться с Тулеевым. Если предложения аргументированы, в них есть экономическая целесообразность и нет обмана, он шел навстречу.

Да, иногда Аман Гумирович упирался, говорил: «Нет, ребят, так не пойдет, я против, чтобы вы одномоментно сокращали тысячу человек. Растягивайте процесс по времени». Нам хотелось быстрее, ему – помедленнее, мы встречались еще и еще, пока не находили компромисс. Чаще всего, конечно, мы уступали: ладно, Аман Гумирович, уволим не за год, а за два…

Мы возвращались на предприятие и предлагали работникам предпенсионного возраста оформить досрочный выход на заслуженный отдых, компенсируя это выплатой нескольких месячных окладов. Как правило, люди соглашались взять деньги и уйти.

Нельзя заходить на предприятие непрерывного цикла с готовой моделью и начинать силой вколачивать ее. Это может закончиться плохо. Мы все время маневрировали: в одной ситуации доплачивали тем, кто проявлял нервозность, в другой – находили моральные стимулы. Старались действовать с чувством и тактом.

Честно говоря, мы не особо рвались на КМК. Но Тулеев выстроил отношения так, что в обмен на его поддержку мы должны были выполнять и определенные собственные обязательства.

В какой-то момент Аман Гумирович поставил вопрос ребром: «Ребята, вы либо члены моей команды и перестаете воротить нос от КМК, приходите и занимаетесь заводом, либо не ждите доброго отношения от меня». Вот мы и пошли, стали заниматься…

Аман Гумирович всегда прислушивался к экономическим аргументам. Не сразу с ними соглашался, но старался разобраться, вникнуть в суть и в итоге логику признавал. Мы никогда ему не врали, а он выполнял то, что обещал.

В схему развития завода наши предшественники заложили стратегическую ошибку, запланировав строительство конвертерного цеха, для которого требовались огромные деньги. Я изначально скептически относился к идее модернизации КМК, ведь рядом уже был Запсиб с двумя конвертерными цехами. Зачем еще и третий? Куда мы денем пятнадцать миллионов тонн стали? Экономическая активность Сибирского региона не в состоянии потреблять такое количество металла. Я сразу говорил, что КМК должен стать заводом без доменного производства. Так в итоге и получилось.

Для Тулеева фундаментально важно было обеспечить занятость людей на производстве. Он психологически не мог смириться с тем, что из семидесяти с лишним тысяч занятых на Запсибе и КМК человек останется лишь тридцать тысяч. С другой стороны, Аман Гумирович всегда прислушивался к экономическим аргументам. Не сразу с ними соглашался, но старался разобраться, вникнуть в суть и в итоге логику признавал. Мы никогда ему не врали, а он выполнял то, что обещал.

Естественно, для губернатора главным оставался вопрос о сорока тысячах рабочих, которые вдруг превращались в лишних людей, потенциальных безработных. На каких условиях они будут высвобождаться, что с ними произойдет после увольнения? Эти вопросы становились предметом постоянных дебатов и конфликтов. Но, как видите, обошлось без социальных взрывов.

Для нас заманчиво было бы скинуть ненужный балласт за один заход и навсегда забыть о нем. Но это почти наверняка привело бы к росту протестных настроений в Новокузнецке, а как Кузбасс умеет бузить, мы прекрасно знали. Зачем нам лишняя головная боль? Поэтому проблема решалась постепенно, пошагово. Например, мы приватизировали комбинат питания КМК, а затем продали его интересантам, к которым ушла и часть сотрудников. Потом таким же способом избавились от цеха по производству столовой посуды. Конечно, продажами назвать это было сложно, по сути, мы отдавали за гроши, делали подарки. Производства уходили за минимальные деньги, но люди сохраняли занятость, а предприятия – экономическую активность. Именно это мы обещали губернатору. Да, некоторые производства закрылись безвозвратно, тот же коксохим. Но на кой ляд в центре города нужен источник вредных выбросов в атмосферу? Часть людей ушла с завода на Запсиб, другая – на пенсию.

В какой-то момент Аман Гумирович поставил вопрос ребром: «Ребята, вы либо члены моей команды и перестаете воротить нос от КМК, приходите и занимаетесь заводом, либо не ждите доброго отношения от меня». Вот мы и пошли, стали заниматься…

В принципе, ликвидируя производство, мы сразу могли прикрыться лозунгами о защите окружающей среды. Но я не сторонник использовать экологию как жупел. Не стоит приводить ее в качестве аргумента людям, которые теряют зарплату и работу. О чистом воздухе можно думать, когда налажено производство, обеспечено его развитие. Гораздо лучше и правильнее заботиться об экологии, применяя новые технологии, которые требуют времени и денег на инвестиции. Поэтому весь процесс преобразования металлургического кластера Новокузнецка занял много лет, но в итоге он пришел к своему логичному состоянию. Сейчас на двух наших заводах трудятся двадцать три тысячи человек вместо прежних семидесяти двух тысяч.

Объемы производства тоже сократились и составляют приблизительно семь миллионов тонн металла. Именно столько можно сегодня эффективно продать. Естественное ограничение связано с отсутствием железорудных месторождений в непосредственной близости от заводов.

Тулеев – человек рациональный. Если у тебя есть аргументы, он их услышит. Упрощенный язык лозунгов, который он иногда использовал, вовсе не означал, что он популист.

Поначалу, когда мы только приехали в Кузбасс из Москвы, местные пугались, не зная, чего от нас ждать. Даже на внушительной профсоюзной конференции, помню, прозвучало: «понаехали» тут всякие, командовать нами будут. Тогда я специально вышел на трибуну и попросил подняться всех «понаехавших». Оказалось, варягов лишь восемь человек. В тот момент это разрядило обстановку. В отличие от лидеров профсоюза, Тулеева происхождение собственников не пугало – он человек рациональный. Если у тебя есть аргументы, он их услышит. Упрощенный язык лозунгов, который он иногда использовал, вовсе не означал, что он популист. Политик должен уметь сказать то, что от него хочет услышать потенциальный избиратель.

С Аманом Гумировичем мы вели предельно конкретные разговоры, суть которых сводилась к тому, чтобы ЕВРАЗ вовремя платил зарплату, налоги и участвовал в социальных программах. С точки зрения экономической логики требования Тулеева обычно не вызывали проблем и возражений. Допустим, он говорил: «Надо отремонтировать школу, помочь построить мост». Но ведь действительно надо!

В огромном хозяйстве области постоянно приходилось что-то «починять». Бюджета Кузбасса на латание всех дыр точно не хватало. Впрочем, мы могли и отказать губернатору, но