Дождавшись, когда все командиры групп подтвердят то, что они услышали и приняли информацию, я проинформировал об этом командира. Он подтвердил мое решение согласием.

— Придется закручивать гайки. На войне это неизбежно.

— Порядок нужен везде. Хоть дома, хоть в зоне, хоть на войне, — согласился со мной «Абакан».

— Иначе наступит махновщина. Знаешь такое выражение?

— Кто же не знает Махно? «Анархия — мать порядка»!

— Утопические идеи француза Прудона — теоретика революции и анархии. Он считал, что свободные люди не нуждаются во внешнем контроле со стороны государства. Что они будут с уважением относиться друг к другу и откажутся от насилия по одной простой причине… — я выдержал театральную паузу, — он был убежден, что так удобнее. Махно в тюрьме попал под влияние анархистов и, в частности, Бакунина и решил устроить крестьянскую республику на территории Херсонской, Запорожской и Донецких областей. Тогда эти губернии назывались иначе. Махно хотел, как лучше, а получилось, как всегда.

— Я смотрел сериал. Красные перебили их.

— Да, прежде чем они их перебили, они разложились изнутри. Чтобы отказаться от внешней дисциплины, нужна дисциплина внутренняя. Ты вот почему стал с первых дней инициативу проявлять, а семьдесят процентов ждут, что им скажут, что делать.

— Так если не я, то кто? Привычка. Я же спортсмен.

— Вот! А у тех, у кого это понимание не сформировано, будут ждать вождя, который даст им пинка под зад и заставит делать хоть что-то. Не дорос народ, в основной своей массе, до свободы. И коммунизм поэтому развалился. Даже Махно пришлось потом указы клепать об усилении дисциплины, потому что с той разношерстной публикой дезертиров, уголовников, проходимцев всех мастей, по-другому было нельзя.

Мне нравилось рассуждать вслух, потому что, слушая самого себя, я не просто пересказывал информацию, но и переосмысливал ее.

— Возьми любую армию…. Спарта — город-муравейник. Одни войны. С пяти лет тебя учили быть частью военного социума. Там прошивка была жесткой. Трус — это позор не просто семьи, но и всего города. Поэтому эти ребята не отступали. Из трехсот спартанцев, защищавших Фермопильский проход под предводительством Леонида, выжил только один. Он был тяжело ранен. Но его презирали, пока он не погиб в какой-то схватке, бросившись первым в гущу боя, чтобы восстановить честь. Идея превыше смерти. Когда есть идея, рождается железная пехота.

— Интересно ты рассказываешь «Констебль».

— Дальше… Рим! Есть классный сериал «Рим». Первая серия начинается с эпизода, в котором легионер, проявляя храбрость, в одиночку врывается в строй врага и рубит их направо и налево. Награждают его?

— Не знаю.

— Нет. Его наказывают и даже хотят казнить за нарушение дисциплины. За то, что он, пренебрегая строем манипулы, нарушил порядок и разорвал строй и подверг опасности своих товарищей. Что сделал командир?

— Наказал?

— Командир был вынужден приказать остальным легионерам двигаться вперед на помощь этому дебилу, который оказался один в окружении германцев. Потому что легион своих не бросал. Ему пришлось подвергнуть опасности многих, чтобы спасти того, кто эту опасность создал.

— Как и нам тут приходиться выносить тех, кто погиб по своей глупости. И что сделали с этим легионером? Казнили?

— Хотели и могли, но дали шанс исправиться и загладить вину. Это, конечно, кино… — снизил я свой пафос. — Легион, как и греческая фаланга, сильны как единый организм, подчиненный единой дисциплине. Тех, кто не готов подчиниться, выгоняют или казнят. За бегство подразделения с поля боя в борьбе с рабами Спартака — Красс применил децимацию — путем жребия убивали каждого десятого. При чем убивали его остальные девять, бежавшие вместе с ним. Чингиз-хан пошел еще дальше и казнил всю десятку. Дисциплина должна быть железной.

— Как у нас в «Вагнере»?

— Естественно! ЧВК «Вагнер» — это воинское формирование, которое держится на жесткой дисциплине и особенной идеологии презрения к смерти. Как и националистические батальоны Украины. Жаль, конечно, что мы тут с ними не встретились. Интересно было бы зарубиться.

— А, может, и хорошо, что их тут нет, и мы воюем с обычными мужиками с Волыни и Галиции, — философски заметил Рома.

— Не сказал бы, что они обычные. Воюют они хорошо.

Ротация

За несколько дней мы укрепились на вновь занятых позициях. Окопались, заминировали подходы и распределили сектора обороны между группами. Пулеметчики с «Кордом» и расчет ПТУР обжились у нас, и под командованием «Горбунка» совершали регулярные прострелы по украинцам. Володя тоже стал регулярно ходить на передок, сбегая от рутины штабной работы, и отрабатывал по позициям из РПГ. Можно сказать, это было его хобби. Он брал штук пятнадцать выстрелов и беспокоил передовые точки ВСУшников. Таким образом он убивал двух зайцев: активно участвовал в боевых действиях и производил разведку для дальнейшей коррекции артиллерийского огня.

— «Айболит» — «Констеблю»?

— На приеме?

— Оставляй за себя старшего и приходи ко мне. На двое суток едем на ротацию! — еле сдерживая радость, сообщил я Жене.

— Неужели этот день настал? — удивился он. — Месяц, с 26 ноября до 22 декабря, мы провели на передовой.

Я оставил вместо себя «Абакана», на которого мог положиться, и, дождавшись Женю, выдвинулся на отдых. К этому моменту я успел собрать поясную кевларовую разгрузку к новому бронежилету и выглядел хоть и грязным, но пижоном. Если переводить на гражданский язык, ротация воспринималась как поход в театр или кафе. Мини-отпуск на два дня с выездом в столицу — Клиновое — где серым губернатором был наш друг «Сезам». Официально там, конечно, был главным старшина нашего отделения «Мамай», но вся техническая подпитка была на Адике — шустром сыне киргизского народа. Сопровождаемые дружескими завистливыми взглядами мы добрались до Зайцево, а оттуда ночью на «моталыге» отправились дальше.

Как только мы приехали туда, я отдал броник и разгрузку ребятам, чтобы они привели амуницию в порядок. Клиновое было центром местной цивилизации! Тут был даже «ресторан», как обозначил его Сезам, — отдельное помещение для приема пищи. В совокупности это было сравнимо с турецким отелем с услугой «АН Inclusive». Нам оставалось только ходить, выпятив грудь, и снимать сливки славы и уважения. Мы с Женей были серьезными солдатами с передка даже по меркам прифронтовой полосы. В первую очередь нас повели откушать невиданных деликатесов. Хоть мы были сильно избалованы трофейными европейскими блюдами и, естественно, привезли немного «разгона» и для них, мы с удовольствием посетили этот местный мужской клуб.

— Смирррна! — неожиданно заорал «Сезам», когда мы зашли в столовую. Те, кто был там, вскочили по армейской привычке и встали по струнке у своих мест в