Не ожидала от него такого. Я откровенно ставила ему палки в колеса, а он терпел и молчал. Теодор продолжил: — Я заметил, что ты с неохотой дала мне серебряный нож. Что ты боишься меня.

Неужели все чувства отражались на моем лице? Плакали мамины уроки. Из меня получилась ужасная врунья. Но тем не менее промахи смягчили последствия. Теодор сомневался в моей искренности, поэтому откровение не стало неожиданностью.

Начало выдалось терпимым. Посмотрим, как пойдет дальше.

— Я спрятала завещание Миши.

Кресло заскрипело, и я на секунду перевела взгляд на Теодора. Он приподнял бровь, слегка наклонил голову вбок.

— Там… Миша оставили целую автобиографию. Весьма стыдную и корявую.

— Я не вижу причин прятать ее от меня, — заметил Теодор.

Я набрала полные легкие воздуха. Как он поведет себя? Взбесится? Смирится? Или разобьется, как хрустальная ваза? Взгляд метался между зеркалом и Теодором. Я старалась не задерживаться на нем долго, но также пыталась уследить за каждым изменением: осанка, положение рук, выражение лица. Не пропустить случайную мелочь, которая и определит итог.

— Там нет ни слова о тебе, — медленно протянула я.

Вот и все. Что ты скажешь, Тео?

Теодор фыркнул, чем приковал к себе мой взгляд. Я почувствовала, как брови свелись, а рот приоткрылся. И все? Он знал?

— В гостиной нет ни одной фотографии со мной, — улыбнулся Теодор. — Не удивлен, что Миша не посвятил мне и предложения.

Его не смутили фотографии? Меня больше удивило мамино безразличие. Она оставила в гостиной фотографии, зная, что Теодор увидит их… Потому что понимала, что он подумает. Как он объяснит их для себя. Выходит, я зря волновалась тогда. Тео придумал бы отмазку насчет автобиографии Миши и не заметил бы подвоха.

Я молчала слишком долго. На этот раз нахмурился уже Теодор.

— Там было что-то важное, — предположил он.

— Эм… — вдруг замялась я.

Какого хрена, Надя? Решила же рассказать всю правду, там почему сомневаешься? Боишься сказать напрямую? Хочешь, чтобы он сам пришел к ответу?

— Сейчас вернусь! — сказала я, выбегая из кабинета.

☉☉☉

Надя сорвалась с места и вылетела в коридор, оставив меня с немым вопросом:

«Что сейчас произошло?»

Меня радовало, что она доверилась мне. Что рассказала про автобиографию Миши. Кто бы мог подумать? Хотя, зная старшего брата, это как раз в его духе. Самолюбование на своей же смерти. Со стороны звучит мерзко, но, возможно, он оставил наследие, чтобы его помнили…

Меня не отпускал вопрос. Почему Надя придала такое значение фотографиям?

Я встал с кресла — оно скрипнуло — и принялся расхаживать из угла в угол. Так лучше думалось.

Меня не было на фотографиях. Немудрено: эта женщина запирала меня в комнате перед приездом фотографа. Даже старший брат обделил меня в автобиографии. Как на него похоже. Надя же видела в этом… нечто иное? По ее словам, вернее по смыслу, который она в них вложила, автобиография натолкнула бы меня на определенные мысли. Какие?

Что, если мое отсутствие на фотографиях и в автобиографии Миши как-то связаны? Эта женщина прятала меня от фотографов, не давала им заснять меня. Но ради чего?

Осознание прозвенело в голове церковным колоколом. Его отзвуки сотрясали стенки черепа, отскакивали в ушах и дрожью пробегали по телу. Ответ. Такой желанный, но такой мимолетный пронесся сквозь мое сознание, оставляя за собой лишь след. Слишком быстро. Я не успел как следует обдумать. Звон стихал, погружался в бездну забвения, словно его и не было вовсе.

«Постой!» — только и подумал я.

Мысленным щупом ухватился за остатки и выдернул из болота собственного разума. Подсказки. Они попадались мне с приезда в Лягушево, но я задвигал их на второй план, придумывал объяснения, отмахивался, как от назойливых мух. А они ждали меня повсюду.

Фотографии, слова этой женщины о памяти на полях книги, направление, что она выбрала, наш разговор с Мечтателем — подлый старик знал все с самого начала — автобиография, даже ее письмо.

«Не думаю, что ты ждешь моих извинений. Их все равно не будет».

Она предвидела мою разгадку. Вот та ловушка, которую эта женщина мне уготовила. Сокрушительная правда, которая разрушила бы меня. Вот почему Надя не хотела показывать автобиографию Миши.

Ведь… Ведь в ее прошлом… в прошлом этой семьи «Теодора Рязанова» не существовало. Я был обычным человеком с улицы. Бродягой. Меня нашла эта женщина и запудрила мозги, заставила думать, что я — Теодор Рязанов, паршивая овца семейства Рязановых. Не просто «заставила», она обманула мир и взаправду сделала меня Рязановым.

Но почему я помнил, как Надя обращалась ко мне в детстве? Как играла, как разговаривала со мной? Эти воспоминания такие яркие, будто настоящие. Они не могут быть фальшивыми!

Я замер посреди кабинета, не в силах сдвинуться. Казалось, ноги приросли к полу, а в голове вместе со звоном осознания умерли все мысли. Может, я не бомжевал? Может, раньше у меня была семья? Любящие родители, младшая сестра. Эта женщина могла выкрасть меня. Перехватить по дороге с колледжа или с университета, подделать память и заменить родную сестру на Надю, вырезать из памяти семью, чтобы я думал, будто на меня никто не обращал внимания всю жизнь.

Я обратился к воспоминаниям. Детство пролетело перед глазами за секунды — я помнил слишком мало. В памяти мелькали образы этой женщины, Надя, Миша, Кати и Денис. Смазанные, но… настоящие. Подростковые годы задержались на две минуты, но они были блеклые, мутные. Я не помнил ни лиц одноклассников, ни учителей, ни их уроки. Затем резкий скачок, и я уже на улице. В окружении бомжей на заброшке. Я проснулся с криками, на меня бросили острые взгляды «товарищи по несчастью», и я выпал из заброшки. Затем больница. Помню ее отчетливо. Болезненно восстановление. Заселение в приют для бездомных. Скучные будни. Письмо от юриста. Заработки, чтобы накопить на билет в Лягушево и на номер в дешевой гостинице. Мой приезд. Начало «приключений».

Из всех воспоминаний только времена школы вызывают вопросы. По спине пробежал холодок. Нет. Она не могла…

Как некстати, ожило иное воспоминание. Совсем недавнее. Амбрагаруда сказала, что я найду ее вопрос в своем рюкзаке.

Быстро стянул его со спины, расстегнул змейку и