Сигналы бедствия, которые мы подавали, заметили вахтенный начальник корабля «Калифорниэн», а также несколько членов экипажа. Они видели даже электрические сигналы лампы Морзе, но в конце концов решили, что это «всего лишь мерцают мачтовые огни». Неужели никому из них не пришло в голову, что таким образом мы пытаемся связаться с ними?

Не уделить должное внимание судну, которое подает сигналы лампой Морзе, в существующих обстоятельствах достаточно плохо; но перепутать сигналы бедствия и мерцание мачтовых огней — непростительно, а игнорировать их — преступно. Более того, только вахтенный начальник видел сигналы бедствия и насчитал пять таких сигналов (или, как он доложил капитану Лорду, «пять белых ракет»).

— Это сигналы судоходной компании? — спросил капитан, очевидно преисполнившись любопытства.

Вахтенный начальник ответил, что не знает, но «ему кажется, что это белые ракеты». Капитан Лорд просто приказал ему «следить за сигналами Морзе» и, если получит дальнейшие сведения, передавать их ему.

То, что «Калифорниэн» видел все наши сигналы бедствия, которые невозможно ни с чем перепутать, — ни для кого не секрет. Такие сигналы подаются лишь в случае крайней необходимости. Вахтенный начальник «Калифорниэна» все прекрасно понимал, что доказывают его слова, обращенные к офицеру, который нес вахту вместе с ним: «В открытом море судно не пускает ракеты просто так». Вскоре, насчитав восемь ракет, вахтенный начальник снова послал офицера к капитану со словами: «Разбуди его и передай, что мы видели всего восемь таких белых вспышек, похожих на ракеты, с той стороны, где находится другое судно».

Ровно в 2:40 ночи вахтенный начальник снова обратился к капитану Лорду, на сей раз по переговорной трубе, и сообщил, что судно, с которого запускали ракеты, исчезло.

Он говорил правду. Великая морская трагедия завершилась у него на глазах.

Только женщины и дети

Никогда не забуду спокойного послушания пассажиров и дисциплинированности членов экипажа. Многие пассажиры спокойно подходили к нам и предлагали свою помощь. После того как не вернулись помощник боцмана и шесть вахтенных, я понял, что предстоит очень тяжелая работа. Стало еще труднее, когда я приказал двум из оставшихся матросов садиться в шлюпки. Обычно мы спускали шлюпку до уровня шлюпочной палубы; затем, стоя одной ногой на палубе и одной в шлюпке, мы помогали сесть женщинам. Я крепко держал их за одну руку и поддерживал под локоть другой, перенося над зазором между фальшбортом шлюпки и палубой.

Пока одну шлюпку спускали, а следующую готовили к спуску, я проходил вдоль борта и смотрел на большую пожарную лестницу, которая вела непосредственно со шлюпочной палубы на палубу С. Поскольку та лестница служила кратчайшим путем для членов экипажа, она помогала мне оценить скорость, с какой прибывала вода, и насколько высоко она поднялась. К тому времени носовая часть палубы уже находилась под водой. В моей памяти навсегда сохранилась картина того, как холодная зеленая вода медленно подползает к лестнице. Шаг за шагом вода поднималась, и под ней постепенно, один за другим, скрывались электрические светильники. Какое-то время горели под водой. Зрелище было странным и ужасным.

Однако светильники помогали понять, как высоко поднялась вода и как быстро корабль погружается. Динамо-машины еще работали, и огни на палубе, пусть и тусклые, значительно помогали мне справиться с задачей. Во всяком случае, подводные огни помогали куда больше, чем одна очень добрая женщина. Несомненно, из лучших побуждений она размахивала электрическим фонариком и слепила нам глаза, мешая сажать пассажиров в шлюпки. Я не понимал, как ей удается размахивать фонариком с такой амплитудой, пока не сообразил, что фонарик был закреплен на набалдашнике ее трости! Боюсь, она испытала большое разочарование, узнав, что ее драгоценный фонарик совсем не помогал нам. Благополучно добравшись до «Карпатии», она заявила, что кто-то украл у нее трость. Скорее всего, ее просто вырвали у хозяйки в ответ на мою просьбу «вышвырнуть проклятую трость за борт».

Стало очевидно, что корабль обречен, и я распорядился сажать в шлюпки больше пассажиров. Мой первоначальный план продолжить посадку с нижней палубы уже не мог осуществиться — нижние палубы к тому времени находились под водой.

Помню многочисленные случаи проявления хладнокровного мужества.

Почти все время, пока шла посадка, одна молодая пара ходила туда-сюда по шлюпочной палубе. Один или два раза молодой муж спрашивал, не требуется ли его помощь. Он был высоким, настоящим британцем; по-моему, они были молодоженами, которые отправились в свадебное путешествие. Девушка, то есть молодая жена, ни разу не приближалась к шлюпкам и не просила, чтобы ее посадили, хотя я несколько раз смотрел на нее, без слов приглашая садиться. Нет, она не собиралась расставаться с мужем.

Приказ, которому все безоговорочно подчинялись, гласил: «Только женщины и дети». Нет слов для того, чтобы описать или в достаточной степени восхвалить беспримерное мужество, проявленное большинством женщин и детей, по отдельности и всеми вместе. Условия были необычными; корабль тонул, от него постепенно отходили шлюпки. И все же ни один мужчина и ни одна женщина не пытались сесть в шлюпку без приказа.

Что касается майора Пьючена, уроженца Канады, которого отправили с одной из шлюпок, позже его неоправданно опозорили.

Я вынужден был отправлять с каждой шлюпкой одного моряка; в очередной раз, собираясь отправить в шлюпку матроса, я обернулся и увидел, что лишь один матрос стоит на лебедке и спускает шлюпку.

«Кто-нибудь, спускайтесь!» — позвал я, и матрос по фамилии Хемминг, который много лет ходил со мной в рейсы, ответил: «Так точно, сэр! Я готов». Позже он выбрался из шлюпки и вернулся на палубу, чтобы исполнить долг, который он считал более важным. Отвага и самопожертвование такого рода в ту ночь были распространенными явлениями.

Шлюпка уже была спущена наполовину, когда кто-то окликнул меня:

— В шлюпке нет моряка.

В то время в моем распоряжении оставался всего один матрос.

— Есть среди вас моряки? — спросил я у стоящих рядом мужчин.

Ответа не последовало. Поняв, что моряков поблизости нет, майор Пьючен сказал:

— Я не моряк, но я яхтсмен, если могу вам чем-нибудь помочь.

Канаты, по которым спускали шлюпку, свисали с шлюпбалки примерно в девяти-десяти футах с борта корабля. Я сказал ему:

— Если сумеете попасть в шлюпку, действуйте!

Так он и сделал, и его очень несправедливо критиковали за то, что он выполнил непосредственный приказ.

Примерно в то время с правого борта пришел старший помощник и спросил, известно ли мне, где хранится огнестрельное оружие.

Как я уже указывал ранее, получать огнестрельное оружие, навигационные приборы и так