минут четвертый помощник Боксолл (sic!) открыл мою дверь и, увидев, что я не сплю, тихо сказал: «Мы врезались в айсберг». Я ответил: «Знаю, что вы во что-то врезались». Он сказал: «Вода поднялась до палубы F, она в почтовом отделении».

Этого было вполне достаточно. Говорить больше было не о чем. Он вышел и закрыл за собой дверь, я быстро накинул верхнюю одежду и вышел на палубу.

Палубы на современном лайнере обозначаются буквами начиная сверху: А, В, С, D, Е и т. д. Узнав, что вода дошла до палубы F, я понял, что лайнер получил серьезную пробоину. И все же, хотя я понимал, что дело серьезное, в то время еще не думал, что столкновение окажется роковым; осознал я это много позже.

Вплоть до того времени мы ни разу не проводили учений по посадке в шлюпки; лишь в Саутгемптоне спускали некоторые из них на воду. Как бы там ни было, офицерам и матросам торгового флота всегда внушают, насколько важно в экстренных случаях думать своей головой и действовать по собственной инициативе.

Дисциплина на торговом судне требует от каждого наивысшего проявления ума и сообразительности. Каждый должен думать своей головой. Вместе с тем моряки военно-морского флота должны четко исполнять приказы, не более и не менее. Все прекрасно по-своему, когда от человека требуется действовать с точностью автомата, но в торговом флоте такие правила не действуют. Если человек делает лишь то, что ему приказывают, и пользуется этим как предлогом для того, чтобы что-то не сделать, не заметить или не проявить к чему-то внимания, его тут же спрашивают: «Какого же дьявола тогда тебе нужны мозги?»

В результате экипаж поднимается на борт незнакомого судна, и все кажется людям кусочками головоломки. Но здесь и проявляется разница между двумя видами службы. В то время как каждый представитель военно-морского флота Великобритании должен исполнять свою часть работы, к которой его, скорее всего, готовили много лет, каждый кусочек головоломки ждет приказа командира; в торговом флоте все «кусочки» работают вместе, никто никого не бранит и не отчитывает. За поразительно короткий период времени все они перемешиваются и становятся единым, однородным рабочим коллективом. Если все же находятся «кусочки», которые не вписываются в общую картину, могу сказать лишь одно: помоги им Бог!

Можете быть уверены, что команда «Титаника» прошла тщательный отсев. Особо следили за тем, чтобы в экипаже не было тех, кто плохо адаптируется к окружению. В результате, когда настало время, хотя не было никакого сигнала, от каждого потребовалось работать с напряжением всех сил, проявляя ум и смелость, реакция была всеобщей — никто не подвел.

Выжившие в ту ночь могут благодарить Господа, что матросы не ждали рожков и труб. Можно сказать, что во время страшнейшего кораблекрушения они вели себя образцово. Окончательное и решающее доказательство заключается в том, что все спасательные шлюпки на «Титанике» расчехлили, подвесили на шлюпбалки и благополучно спустили в воду. Спуск прошел благополучно.

Для работы двигателей требовалось много пара; поэтому, как только двигатели остановили, пар начали стравливать, он с ревом и шипением стал выходить из всех восьми выхлопных труб. Шум стоял такой, словно пар одновременно выпускали несколько тысяч паровозов.

Все моряки взбежали на шлюпочную палубу, услышав приказ: «Все наверх!» Они работали дружно. Из-за шума команд не было слышно; слова оказались не нужны. Можно было похлопать человека по плечу и указать куда-то кивком или рукой. Несмотря на темноту, этого было вполне достаточно, чтобы матросы взялись за дело. Они расчехляли шлюпки, подвешивали их на шлюпбалки и вываливали за борт, готовя к спуску.

К тому времени на шлюпочную палубу начали выходить встревоженные пассажиры. Рев и шипение пара усугубляли тревогу, и без того сильную. Более того, просто чудо, как им вообще удавалось сохранять способность здраво рассуждать. Оставалось лишь ободряюще улыбаться им и надеяться, что страшный рев скоро прекратится. Шлюпки, за которые отвечал я, находились по левому борту; к тому времени, как мы завершили подготовку и все шлюпки были расчехлены и готовы к спуску, я заметил, что корабль выравнивается. Пока дифферент на нос был слабым, могло возникнуть ложное ощущение безопасности. Скоро ко мне подошел помощник боцмана и жестом показал, что матросы уже закончили расчехлять все шлюпки. Я кивнул и также жестом приказал подвешивать шлюпки на шлюпбалки.

На «Титанике» были установлены хорошо известные шлюпбалки фирмы «Веллин» (sic!). С их помощью шлюпки можно было достаточно быстро спустить на воду, вращая ручки лебедки. К тому времени стало ясно, что корабль получил серьезные повреждения. Вода прибывала. «Титаник» задел айсберг носовой частью, дальше фок-мачты; очевидно, там в подводной части айсберга имелся выступ. Судно получило пробоины, когда задело айсберг по касательной; какое-то количество льда даже высыпалось на носовую палубу. От удара нос чуть развернуло, но лайнер продолжал движение. Новый удар пришелся ближе к корме. Каждый удар вспарывал стальную обшивку ниже ватерлинии.

Если бы на нашем месте оказался, например, старый «Маджестик» или даже «Океаник», вероятно, какой-то из них выдержал бы удар и отвернул от айсберга, не получив серьезных повреждений. Когда я ходил на «Маджестике», судно довольно часто ударялось о причал, но, помимо царапин на краске, никакого ущерба не получало. То же самое, в меньшей степени, можно сказать и об «Океанике».

Постепенно океанские лайнеры становились все больше, их размеры стали непропорциональны их силе. В наши дни можно видеть, как современные суда, построенные по всем правилам, кренятся набок и переворачиваются после довольно слабого удара о причал и их стальная обшивка гнется, как жестяная банка.

Именно так и произошло с «Титаником». Он ударялся об айсберг, и каждый раз после удара в нем образовывалась пробоина. Вода затопила не менее шести отсеков, о чем, к сожалению, мы узнали лишь позже. В первый рейс на «Титанике» отправился Эндрюс, конструктор, и племянник покойного лорда Пирри. Именно он, знакомый с каждым уголком на «Титанике», быстро осмотрел лайнер вместе с плотником и доложил о его состоянии капитану Смиту.

На «Титанике» по проекту были предусмотрены водонепроницаемые отсеки; в том случае, если вода заливала любые два отсека, судно должно было остаться на плаву. Запас прочности лайнера позволял ему оставаться на плаву, даже если бы затопленными оказались три из четырех передних отсеков. Хотя вода поднялась бы над передними водонепроницаемыми переборками, она не попала бы в остальные отсеки, даже если бы носовая часть погрузилась под воду. Конечно, судно получило бы довольно сильный дифферент, однако, скорее всего, оставалось на плаву значительное время, возможно, целые сутки. В таком случае