«Месабы». Филлипс ответил: «Я положил его под пресс-папье у локтя. Собирался отнести его на мостик после того, как закончу передавать очередное сообщение». Эта отсрочка оказалась роковой и внесла главный вклад в потерю великолепного судна и сотен человеческих жизней. Если бы я, как вахтенный офицер, или капитан узнали о том, что опасность так близка, и не приказали снизить скорость или вообще не остановились бы, нас можно было бы обвинить в преступной халатности.

Последний час моей вахты в ту незабываемую ночь я простоял на мостике, откуда мог беспрепятственно смотреть вперед. Развернувшись, я мог видеть, что происходит на корме. Это не значит, что я ожидал увидеть айсберги, однако в районе Большой Ньюфаундлендской банки всегда существовала возможность увидеть айсберг. Там можно увидеть айсберги. Более того, в нормальных условиях мы должны были попробовать пройти значительно южнее обычного района скопления льдов; однако в тот день ледяные поля сместились на много миль южнее, благодаря исключительно огромному количеству льда, которое вышло из Арктики.

В обычных условиях холодное течение, которое несло айсберги на юг, сталкивается с теплым течением, которое направляется на северо-восток, и проходит под теплым течением, по тому же принципу, что теплая вода всегда поднимается наверх. В результате айсберги в том районе подтаивают. Скоро они «оседают» или дробятся на более мелкие куски, которые, в свою очередь, тоже дробятся, продолжая плыть в теплом течении. Их разрушение ускоряется, расширяя так называемую «границу льдов».

Часто говорят, что близость айсберга можно определить по падению температуры. Могу ответить критикам: откройте дверцу холодильника, когда на улице холодно, и проверьте, насколько близко вам придется подойти, чтобы почувствовать разницу. В подобном случае пришлось бы практически уткнуться носом в лед.

В 22:00 я сменялся с вахты. Перед тем как официально принять вахту, офицеры поднимаются на мостик и, уточнив положение, скорость судна и так далее, несколько минут беседуют с теми, кого они сменяют. Старший офицер, выходя на вахту, вначале разыскивает сменщика в полной темноте, чтобы за несколько минут его глаза успели после яркого света привыкнуть к сумраку. Когда глаза привыкают, он сообщает об этом сменщику и официально «заступает на вахту». Мы с Мэрдоком часто ходили вместе и несколько минут — как было у нас заведено — стояли рядом и смотрели вперед, вспоминая случаи из прошлого и настоящего. Мы оба заметили, что лайнер идет ровно, вибрация отсутствует; «Титаник» скользил по воде очень плавно. Потом мы перешли к более серьезным вещам — обсудили сообщения об айсбергах, которые поступили с других судов, и их координаты. Кроме того, мы оба обратили внимание на отсутствие четкой разделительной линии между горизонтом и небом — в таких условиях труднее заметить айсберг, особенно если у него черные стороны. К несчастью, именно такой айсберг оказался у нас на пути.

Обычно у айсбергов, отколовшихся от ледника и подтаявших, бывают черные стороны. Сквозь них просвечивает лед. Вот почему такие айсберги труднее заметить ночью. После того как айсберг длительное время дрейфует в океане, черные стороны постепенно белеют.

Мы шли со скоростью в 22 узла. Было очень темно и очень холодно. На небе ни облачка, море как стекло. Даже спокойное море стало еще одним неблагоприятным обстоятельством в цепи неудач.

Если бы тогда поднялся ветер, если бы началось волнение, очертания айсберга стали бы различимыми благодаря тому, что волны разбивались о его основание.

Капитан Смит считался одним из опытнейших капитанов в Атлантике. Обвинения в небрежности, опрометчивости, несоблюдении мер предосторожности или в том, что он вел корабль на большой скорости, совершенно и абсолютно необоснованны; однако «диванные критики» — явление весьма распространенное; моряки привыкли считать их неизбежным злом. Капитану приходится принимать непростые решения, связанные с безопасностью экипажа и вверенного ему судна, невзирая ни на какие условия: темной ночью, при шквалистом ветре и т. д. При этом он зачастую работает на пределе своих сил в течение суток, а то и больше. Если в таких условиях капитан выходит победителем, что бывает в девяти случаях из десяти, его победу не замечают, но если, в одном случае из десяти, его суждение оказывается ошибочным, можно не сомневаться, что он попадет под огонь «диванных критиков», которым, тысяча к одному, никогда не приходилось принимать решений в экстренных ситуациях, от которых зависели жизнь или смерть.

Капитан Смит и все остальные старшие офицеры, кроме меня, погибли вместе с «Титаником» и потому были избавлены от незабываемого испытания в Вашингтоне, которое затем повторилось в Англии и, наконец, получило завершение в лондонском «Доме правосудия».

Вахту у меня принял первый помощник Мэрдок. Все шло как обычно. Я передал ему «вопросы, представляющие интерес», как мы их называли: курс, скорость, погодные условия, ледовые предупреждения. Затем я пожелал ему спокойной вахты и спустился с мостика. Перед тем как идти к себе в каюту, я обошел судно. Учитывая размеры «Титаника», я прошел по палубам более мили, не считая лестниц, трапов и т. п.

Необходимость убедиться, все ли в порядке, подчеркивалась тем, что лайнер был новым. Я обошел несколько палуб от носа до кормы, осмотрел центральный проход, который назывался «Парк-Лейн». По нему можно было попасть в трюмы. Далее, срезав путь, я отправился на корму, чтобы проверить, на местах ли рулевой и остальные. Затем я вернулся в свою теплую каюту.

Температура на палубе упала примерно до нуля по Цельсию; температура преодолела точку замерзания, и я поспешил завернуться в одеяло. Думая о своих прошлых грехах и будущих наказаниях, я ждал, пока отогреюсь и смогу заснуть.

Столкновение с айсбергом

Я уже погружался в дремоту, когда вдруг почувствовал, как по всему корпусу судна прошла вибрация. Вплоть до того момента «Титаник» шел с таким выраженным отсутствием вибрации, что внезапное нарушение плавности хода стало особенно заметным. Никакого сильного сотрясения я не заметил. Просто плавный, монотонный ход судна внезапно прекратился.

Я сразу же вскочил и выбежал на палубу в пижаме; посмотрел за левый борт, но ничего там не увидел; побежал на правый борт, но там тоже ничего не было, и, поскольку холод резал как ножом, я вернулся к себе в каюту.

Едва ли подвахтенному офицеру, который мчится на мостик в одной пижаме или даже нормально одевшись, можно рассчитывать на теплый прием. Кроме того, если офицер или член экипажа огромного лайнера находится не в том месте, где его ожидают найти, в случае необходимости посыльный не разыщет его. Поэтому я просто ждал.

Наступила полночь трагической памяти 14 апреля; примерно через десять